В 30-е годы прошлого века белорусский поэт Степан Лиходзиевский, уроженец деревни Борок в Слуцком районе, обвинен в «контрреволюционной соцдемовскую деятельности», был выслан из Беларуси в Казахстан. Но и там, и в Узбекистане, с которым связана дальнейшая судьба поэта, он продолжал писать стихи, изучать и переводить литературу — белорусскую, русскую, узбекскую, французскую. В годы Великой Отечественной войны он подружился с народным поэтом Беларуси Якубом Коласом, который был эвакуирован с семьей в Ташкент, и много сделал для популяризации белорусского поэзии ... А позже интерес к литературе перешел по наследству и к его сыну. Анатолий Лиходзиевский — профессор Узбекистанского университета мировых языков, доктор филологических наук, который почти 50 лет продолжает семейную филологическую традицию. Причем делает это так успешно, что в прошлом году был отмечен высокой государственной наградой — орденом «Дружба» — за укрепление дружбы, братства и взаимного согласия между представителями всех наций и народностей.
В этом году профессор посетил Беларусь во время Дней культуры Узбекистана в нашей стране, чтобы обсудить с земляками возможности творческого и научного сотрудничества. А еще исполнил давнюю мечту — побывать на родине отца. Точнее, в Слуцком краеведческом музее, куда жена Степана Лиходзиевского переслала некогда памятные фотографии, переписку с Коласом, черновики стихов, личные вещи и т д. «Мне обязательно нужно там все сфотографировать и показать потом родственникам, иначе не поймут: как так, быть в Беларуси и не съездить на отцовскую малую родину? »
— Предыдущий раз я был в Минске в студенческие годы, в 1972-м, — вспоминает Анатолий Степанович. — тогда мы с отцом квартировали у его друга, поэта Станислава Шушкевича, на улице Цнянской ... Сохранилось она еще?
— Сохранилось, и на том же самом месте. А как вам вообще Минск через более чем 40 лет?
— Времени походить пешком было немного, но в свободную минутку я все же прогулялся. И знаете, такое впечатление, что это тот самый Минск. В Ташкенте, если приехать сегодня и через пять лет, то город вряд ли узнаете, настолько там меняются улицы, и теперь старого Ташкента вообще нет. А у вас, наоборот, гуляешь по центру и сплошная ностальгия, настолько знакомые места. Удивило, что остались эти советские названия: улица Ленина, Энгельса — в Узбекистане такого не найдете.
— Говорят, что детские впечатления — самые сильные. Но вы были совсем маленьким мальчиком, когда не стало Якуба Коласа, и, видимо, его совсем не помните?
— Зато я много слышал о нем от отца, сам расспрашивал кое-что, читал публикации (так, у отца вышел сборник публицистических работ «Радость встреч», и там две статьи как раз посвященные жизни Якуба Коласа в Ташкенте) и составил для себя портрет этого великого поэта — лично, не по учебникам. Отец рассказывал о Коласе как человеке очень жизнерадостном и веселом, несмотря ни на какие испытания. Чувство юмора он хранил даже в трудное время войны — например, шутил, что в Ташкенте температура всегда, как в бутылке водки, 40 градусов. Либо отец рассказывал: Колас очень переживал — и за всю родную страну, и за друзей, и близких, ему не раз пришлось перенести личные трагедии, — а потому очень похудел. Но и здесь не терял присутствия духа, метко замечая, мол, «десять кило коласятины пропало» ...
Кстати, пользуясь случаем, хочу исправить неточность, которую видел и в белорусской, и в взбекистанской печати. Отца и Якуба Коласа некоторые называют сокурсниками, а этого быть не могло, потому что между ними почти 15 лет разницы в возрасте — и отец еще 16-летним юношей трепетал перед великим поэтом, а подружились они гораздо позже.
— Узбекистанские коллеги утверждают, что вашим спецкурсом по литературе славянских стран студенты просто заслушиваются. Кого из белорусских авторов включили в лекции и семинары?
— Курс я выстраивал как микроисторию. Дело в том, что на Беларусь отводилось, кажется, всего четыре часа лекций, и в это время входил обзор истории белорусской литературы — через «Тараса на Парнасе», Максима Богдановича, Тетку я постепенно выходил на середину ХХ века, там, безусловно, рассказывал о Якубе Коласе и Янке Купале и напоследок говорил немного о современных литераторах — по крайней мере тех, о ком я знаю: Василе Быкове, Иване Шемякине и других. При этом старался, рассказывая о советском периоде, не представлять авторов как певцов советской действительности, а ориентироваться на самобытную часть их творчества, опираться на фольклор. Так, в случае с Янком Купалой выбрал поэму «Курган» — безусловный шедевр, к тому же на занятиях мы специально выделяли еще 15 минут и слушали фрагменты «песняровской» рок-оперы «Гусляр», написанной по этому произведению. Эффект от сочетания невероятной музыки, гениального текста и гениального исполнения получался стопроцентный, студенты действительно слушали, раскрыв рот ...
В моем спецкурсе лекций и семинаров не было только молодого поколения поэтов и писателей, потому что мне, находясь в Узбекистане, трудно сориентироваться, кто сейчас наиболее популярен в Беларуси, о ком стоит говорить. С помощью интернета узнаешь далеко не о всех, а оформлять подписку на литературно-художественные издания — дело дорогое, так как мы живем в разных государствах, а потому белорусская литература для нас в Узбекистане сегодня — иностранная. Хотя для меня, по большому счету, именно она родная. И в этот приезд я накупил много белорусских литературных журналов, договорился с некоторыми редакторами, чтобы получать PDF-версии, так что, полагаю, можно будет дополнить курс новыми именами.
— Во время Дней культуры Узбекистана много говорили о взаимных переводах белорусских авторов на узбекский и наоборот. Лично вам каких писателей и поэтов интересно было бы почитать в переводе?
— Белорусов — всех современных популярных авторов, потому что я с ними почти не знаком. Что касается узбекской литературы, здесь также есть целый ряд имен, достойных внимания и перевода: классические поэты ХХ века Абдулла Арип, Эркин Вахид, прекрасная проза Аскада Мухтара. Конечно, адекватно переводить поэзию сложно. Недаром еще в советские времена ходила эпиграмма «При всем при том, при всем при том, при всем при том, при этом Маршак остался Маршаком, а Роберт Бернс — поэтом». И все же взаимные переводы — дело перспективное, которое поможет лучше знать друг друга. Вообще в Узбекистане большой интерес к литературе: у нас есть целая Аллея литераторов в Национальном парке, есть много интересных памятников, а в ташкентском метро чуть ли не половина станций имеют литературные названия ... Такое поощрение культуры очень важно, и, по моему мнению, чтобы быть действительно культурным человеком, нужно знать литературу разных народов, а не игнорировать их из политических или иных причин.
— Ваш отец известен не только как белорусский поэт, но и как исследователь и переводчик немецкой и французской литературы. Вы много лет отдали изучению литературы американской, при этом живете и работаете в окружении узбекского языка и литературы. Обобщая весь этот литературоведческий опыт, какие черты, на ваш взгляд, определяют характер белорусской литературы?
— Мне приходилось участвовать в дискуссиях на эту тему и, в частности, слышать такие замечания: много лет прошло, а у белорусов все партизаны, война — зачем? И я ответил следующим образом: «Это такая рана, которая очень долго не заживает. Вы не поймете этого, если там не жили или не имеете родных среди белорусов. Насколько я знаю, в деревнях и поныне рассказывают, кто из родственников партизанил, а чьи родственники в полиции служили, хотя сменилось уже четвертое поколение. Через Беларусь проходили, считай, все мировые войны, кто только не топтал эту землю ... ». Поэтому определенная печаль и ностальгия, присущие белорусской литературе, вполне объяснима, ведь это отражение народного горя. И ничего плохого в этом нет, наоборот, это почитание всех тех, кто погиб и пострадал в прошлых войнах, которую не заменит голый ура-патриотизм. Вспомните произведения Василя Быкова — в них нет юмора, разве пара-тройка «черных» фронтовых улыбок, так как война для него, писателя-фронтовика, —негуманное явление, дикая и абсурдная ... И поэтому Быков — настоящая, большая литература, как и Янка Купала, и Якуб Колас. Я на недавнем открытии памятника Алишера Навои в Минске сказал, как это прекрасно: люди собрались у памятника великому поэту и читают стихи, здесь будут читать Навои, в Ташкенте — читать Коласа. А когда народы читают стихи, они воевать не будут, так как война начинается от тупости и бездуховности, нежелания понять другого. Но у белорусов с этим проблем нет, и многим стоило бы у вас поучиться дружелюбию и открытости к другим. У вас менталитет такой — сдержанный, спокойный, во многом близок к узбекистанскому, и поэтому наши народы легко сходятся и понимают друг друга.
— В одном из стихотворений Степана Лиходзиевского есть такие строки: «Живет в Ташкенте четверть века, не знает, где закончит век. Он белорус между узбеков, меж белорусов он — узбек»... А кем вы себя чувствуете — узбекским белорусом, белорусским узбеком?
— Сыном своего отца, — смеется профессор. — Кстати, знаете, что именно эти слова, только на русском, выбитый на могиле отца? Мы так решили с семьей, так как отец был убежденным интернационалистом, он уважал все народы. В Беларуси его действительно в шутку прозвали «узбеком», что ему очень нравилось. А в Ташкенте все, и узбекские поэты, и русскоязычные у нас дома сидели за столом — вот это и есть дружба народов в моем понимании.
Виктория ТЕЛЕШУК
Фото Константина ДРОБОВА
Совместные проекты ядерных технологий.
В повестке дня — утверждение концепции нацбезопасности и военной доктрины.
