Судьба восьми тетрадей рукописей поэта Адама Гуриновича осталась неизвестной

Адаму Гуриновичу (1869–1894) выпала короткая жизнь и драматическая судьба. Его имя сгинуло бы в неизвестности, если бы не сохранилась часть его творческого наследия, что чудом уцелела и уже после его смерти, в 1920–1921 годах, увидела свет. Даже в фундаментальной «Истории белорусской литературы» Максима Горецкого Адаму Гуриновичу досталось несколько строк. Исследователь отмечает влияние творчества Франтишка Богушевича (Матея Бурачка) на Адама Гуриновича, что вылилось в проницательном стихотворении: «Дзякуй табе, браце Бурачок Мацею». Неблагоприятное было время для осмысления значения Адама Гуриновича для белорусской литературы и вообще для белорусского национального движения.

Адам Гуринович стоял в начале своего жизненного пути и мог вырасти в выдающегося поэта или быть значимым деятелем национального возрождения, да вот ранняя смерть перечеркнула все его мечты и усилия. Тем не менее мы вспоминаем Адама Гуриновича, как представителя новой белорусской литературы, поэта-демократа, хотя его поэзия еще ученическая, несамостоятельная и мало примечательная. Он был из тех, кто искал новые средства и способы борьбы с царизмом. Восстание 1863–1864 годов ярко показало слабость народного сопротивления военной силе царской власти. Пострадал и отец Адама Каликст Гуринович, которого арестовали за помощь повстанцам, но все же освободили на поруки. Он женился на Элеоноре Сенявской и родили с ней на свет четырех сыновей и двух дочерей.

Адам Гуринович родился после первенца Юзефа 13(25) января 1869 года в материнской фольварке Ковали (ныне Ковальки Мядельского района Минской области). Впоследствии семья переехала в Кристинополь Свенцянского уезда, совместное имение Каликста и его брата Абдона. Родовитое происхождение Гуриновичей (род известен с XVI века) не давал семейного достатка. Смерть главы семьи в 1876 году еще больше усугубила положение Гуриновичей. Надо было надеяться на свои силы. Чтобы дать образование детям, молодая вдова приобрела в Вильнюсе небольшой домик. Учеба в Виленском реальном училище (1879—1887 гг.) дала Адаму не только технические знания, которые можно было практически использовать в жизни, но и явилась школой духовного взросления. Адам собирал белорусский фольклор и писал стихи. Это увлечение стало для Адама более чем увлечением, если не целью жизни, так довольно серьезным делом. Уже будучи студентом Петербургского технологического института, он переписывается с известным этнографом Яном Карловичем, делится с ним своими мыслями и собранным материалом, просит прислать белорусские этнографические сборники. Познакомился он со стихами Франтишка Богушевича и был поражен. Неслучайно искренне написанные строки в стихотворении «Дзякуй табе, браце, Бурачок Мацею»:

Дзякуй табе, браце, і за тыя словы,

Што ўспомнілі звукі нашай роднай мовы,

Бяры, браце, дудку, наладзь і жалейку,

Няхай песнь смутная ідзе ў калейку

І будзіць у сэрцах мысль аб лепшай долі,

Якой мы не зналі дагэтуль ніколі.

Это было творческое пожелание не только поэту, но и самому себе, ведь его жизненной целью станет «будзіць у сэрцах мысль аб лепшай долі». Возможно, в своих произведениях Гуринович и сгущал краски, описывая бедственное положение народа. А выясняется, что и новые помещики ничем не лучше старых господ — одно и тоже.

Перш душылі паны,

Што шляхтай зваліся

Цяпер с… сыны

За нас узяліся.

Ані той, ані сёй

Не далі нічога,

Нашу ж працу ў свой

Кішэнь пакавалі.

Известно, что крестьянство консервативное и робкое в своих решениях, мужик будет терпеть не ради страха или привычки, а ради своей семьи и по традиции роптать на горькую долю. Для Гуриновича положение народа — это единственный общий стон всего народа «Над няшчаснаю доляю сваёй». В поисках выхода Гуринович, как и многие его современники бросается на модный тогда марксизм, ищет ответы в демократической литературе. Каким должно быть справедливое общество? И как его построить? Восстания приводили к поражению, крови и героическим жертвам, только возрастали репрессии, укреплялось зло.

Быть поэтом, да еще революционным, а еще хуже белорусским тогда воспринималось, как тяжкое преступление, чуть ли не бунт против царского строя. Полиция обратила пристальный глаз и на Гуриновича — председателя «Кружка молодежи польско-литовско-белорусской и малорусской». Из перехваченного письма Гуриновича к своей подруге Станиславе Петкевич в Цюрих полиция узнала, что кружок интересуется революционной (разумеется, запрещенной в России) литературой, в том числе книгами Маркса, Энгельса, Плеханова. Этого было достаточно, чтобы за Гуриновичем начали следить. В Вильню, где в то время находился Адам, пришла специальная телеграмма из Департамента полиции — заключить под стражу «политического арестанта». Гуриновича арестовали 16 июня 1893 года в его виленском доме. При обыске полиция нашла «значительное количество преступных изданий», в том числе и восемь тетрадей с рукописями на «белорусском наречии». Вот эти тетради больше всего заинтересовали полицию, интересны они и для нас. Что у них было? Фольклорные записи или произведения самого Адама Гуриновича? Понадобился специалист, понимавший «белорусское наречие». И выяснилось, что в одной из тетрадей «помещены статьи явно революционного содержания в смысле польского восстания». Содержание других тетрадей по мнению следствия не имели ничего «предосудительного». Жаль, конечно, что эти тетради не найдены.

Около года Гуринович прозябал в тюрьме, только уже смертельно больного тифом его освободили под надзор полиции и отправили умирать домой в родительское имение Кристинополь. Он надеялся одолеть болезнь и мечтал о «будучай працы на ніве роднага краю з думкаю будзіць і клікаць да жыцця мову і літаратуру беларускага народа», — как отмечал Бронислав Тарашкевич. Однако болезнь была сильная, вскоре 14 января 1894 года Адам Гуринович умер и похоронен в фамильном склепе на кладбище Кристинополя.

Из неизвестности имя Адама Гуриновича вернул деятель белорусского движения Бронислав Тарашкевич, который встречался с его сестрой Констанцией и братом Яном и британкой Яниной, от которых узнал о его драматической судьбе и получил сохраненные произведения — стихи и переводы на белорусский язык Мицкевича («Вялля»), Пушкина («Эхо»), Некрасова («Мороз»), Алексея Толстого («Осень»), Каспаровича («Весна», «Гібніць зарання столькі цвяткоў»). Вскоре, в газете «Беларускі звон» в 1921–1922 годах, произведения Адама Гуриновича вышли в свет. Так был возвращен в нашу литературу почти утраченный поэт. Действительно, написанное остается!

Витовт ЧАРОПКО