Чеченская литература сегодня

Адам  Ахматукаев  —  известный  чеченский  поэт,  переводчик.   В  2016  году  принимал  участие  в  Дне  белорусской  письменности  и    в
«круглом столе» белорусских и зарубежных писателей «Созвучие: слово Скорины в современном мире». Стихотворения Адама Ахматукаева переведены и на белорусский язык. Переводчики — Микола Метлицкий, Юлия Алейченко,  Яна  Явич.  Публикации  состоялись  в  журналах  «Полымя», «Маладосць», газете «Літаратура і мастацтва». Чеченский поэт перевел на свой родной язык стихотворения Франциска Скорины, Максима Богдановича, Максима Танка, Пимена Панченко, Миколы Купреева, Марии Кобец. Разговор наш с Адамом Ахматукаевым — не только о чеченской литературе, но и в целом о современном литературном процессе.

— Чеченская литература сегодня... Как бы вы кратко охарактеризовали ее состояние? Какой отрезок времени, истории она  переживает?
—   Если   точкой   отсчета понятия «сегодняшняя, современная» применительно к литературе считать рубеж ХХ—ХХІ веков, как этого придерживаются  многие  литературоведы,  то  о чеченской литературе надо говорить, учитывая, что в этот период она оказалась разделенной, условно говоря, на отечественную и зарубежную, как это случилось с русской литературой после революционных потрясений в России в начале прошлого столетия. В силу разных причин, порожденных, в основном, прошедшими на нашей земле войнами, некоторые собратья по перу оказались физически оторванными от Отчизны, от корней. Несмотря на то, что на исторической родине они публикуются не так часто, как мы, «домашние», они и их творчество — неотъемлемая составляющая чеченской национальной литературы.
Хотя зарубежная чеченская литература еще не сформировалась в отдельный пласт, нерядовым событием является для национальной литературы то, что зарубежный чеченский писатель интересен и для российского «толстого» журнала. И он, журнал, ищет его, писателя, и публикует его произведения. Зарубежные чеченские писатели издают на  иностранном  языке  книги и становятся членами  писательско го союза страны этого языка. Важно, что они исследуют родную литературу и там защищают ученую степень. Зарубежные  чеченские  писатели  и   в
«домашней» прессе порой поднимают проблемы, до которых у нас руки не доходят. Конечно, это тема  отдельного разговора, скорее всего, отдельной статьи. Учитывая это и формат нашего общения, я специально не называю имена.
Чеченские писатели понимают ответственность перед национальной литературой, перед народом, о котором будут судить в том числе и по образам, характерам и типам создаваемых ими персонажей. Я имею в виду настоящих писателей, которые болеют душой и творят в соответствии с предназначением литературы, а не графоманствующих сочинителей,  от  которых,  к сожалению, не застрахована и наша литература.
В своем творчестве чеченские писатели освоили, можно сказать, все жанры. Но в последнее время со страниц литературно-художественных изданий исчезли пародии, басни и им подобные «легкие» произведения, как и фельетон — с газетных площадей. Чеченских писателей волнуют более серьезные вопросы, на которые они ищут ответ не только в художественных произведениях, но и в оперативном жанре — публицистике. Это — осмысление трагедии, которую пережил  наш народ за время двух войн; стремле ние через создаваемые произведения сузить и устранить грань непонимания, которая возникла между нами и внешним миром; стремление сблизить национальные литературы и — через них — народы.
Произведения чеченских писателей сегодня выходят и отдельными книгами, и в периодической печати — как дома, так и за пределами страны. Но я не стал бы этот факт тесно увязывать   с достижениями литературы, так как частота публикаций и тиражи — это, как правило, показатель издательских возможностей, а вот творческих способностей — не всегда.
В математическом анализе есть понятие точек экстремума. По отношению к литературе их можно назвать точками подъема и упадка. В истории чеченской литературы были периоды подъема. Были и времена застоя, в которых она оказывалась по независящим от писателей обстоятельствам, вследствие не располагающих к творчеству трагических условий, которые не раз нависали над целым народом. Но пройдя испытания вместе с народом, литература  возрождалась  и  шла к новым вершинам. Оглядываясь на  то, что пережил чеченский народ на рубеже тысячелетий, о сегодняшней чеченской литературе можно уверенно сказать, что она вышла из состояния стагнации и под попутным ветром надежд поступательно движется вперед, осваивая новые литературные пространства. Главное, что направление ее движения — не назад и не в сторону, а вперед. Что касается отрезка времени, который охватывает чеченская литература, то она, как и другие национальные литературы, начинается с устного народного творчества.
— Вы много времени отдаете художественному переводу. Что вами движет — желание обогатить свою национальную поэзию или же вы просто путешествуете по другим художественным мирам?
— И  то  и  другое.  Я  погружаюсь в мир поэзии другого автора, другой литературы, другой культуры. Как и путешествие в пространстве, этот  мир тоже и приятен, и духовно обогащает. Приступая к переводу понравившихся стихов, прежде всего  я  осознаю,  что и в переведенном варианте они должны иметь особенности именно художественного произведения. Этого нельзя достичь, если переводчик сам не поэт (не приемлю к этому слову эпитеты плохой—хороший). Это тоже заставляет «держать планку». Работа над переводом связана с частым обращением к словарю, а это — постоянное обновление, пополнение лексического запаса; возобновление в памяти всего того, что делает речь богатой, красочной, выразительной: понятий, устойчивых выражений, пословиц, поговорок, которые знал и успел подзабыть из-за долгого их неиспользования, изъятия из обихода. Я повторяю свой язык, примеряю его возможности, радуюсь, когда удается перевести длинные замысловатые выражения другой структуры, в возможности перевода которых чуть раньше сомневался. Это и творческий поиск идентичного, когда в моем языке нет прямого эквивалента переводимого. Когда получается удачный перевод, конечно же, это и взнос в сокровищницу национальной поэзии: кто бы ни был автором оригинала, на моем же языке создано творение! И это значит, что язык мой жив!
— Наверное, и в Чечне, и в Беларуси в одинаковой степени не хватает настоящей литературно-художественной критики. Как прийти к тому, чтобы и критический сектор художественной работы стал действенным помощником в становлении национальной поэзии, прозы?
— Видимо, это  общая  проблема. К сожалению, многие писатели очень уязвимы и болезненно реагируют на слово «критика», если оно действительно критическое. А в такой республике, как наша, где всех писателей можно созвать с утра и собрать до полудня, где почти все друг друга знают, где многие связаны если не дружескими, то какими-то иными узами, интересами, трудно пишется объективная литературно-критическая статья, а комплиментарные — не всегда на пользу делу. Поэтому  и  дефицит  на литературную критику, особенно на критику поэзии. Как признаются отдельные критики литературы, писать о поэзии невыгодно (!), ибо исследование поэзии — это трудоемкая работа: чтобы написать небольшую статью, надо «перелопатить» много текстов, разбираться в художественных тропах, знать терминологию и т. д. Короче, КПД от такой работы невелик, и объем для сборника не скоро соберешь.
Поэтому не тревожимые критиками стихотворцы чувствуют себя вольготно, выдавая перлы за поэзию. Недавно стал свидетелем публичных откровений одного хорошего парня (который — не профессия!). Он, дескать, сравнительно недавно начал писать стихи. Увидев, что получается, собрал написанное «в кучу», показал одному известному поэту (назвал имя), но тот их не одобрил, не узрев в них поэзии. А парень, несмотря на «палки в колеса», понимаете ли, добился «творческих успехов»: издал книгу, и для нового сборника уже готов «материал». Его стихи читал и я. Поэзии — кот наплакал. Пример, я думаю, типичный.
Или другой пример, но нетипичный. Один новоявленный «поэт» подписывает мне книгу и обещает пригласить на презентацию. Предупреждаю, что я очень скуп на похвалу и буду говорить только то, что думаю. Если не готов выслушать объективную оценку, не приглашай, говорю, даже не подозревая, на что наткнусь. А наткнулся с первой же строчки на плагиат. Прочитав две страницы, не удержался от соблазна вычислить, сколько в них «из чужого кармана». Оказалось 87,8 процента. Да-да, 88 процентов без малого. Не думайте, что ошибся в расчетах, моя первая специальность — математика. На презентацию меня, конечно, не  пригласили.   Но  видя  иногда   этого «поэта» на «тусовках», почему-то неудобство испытываю я, а не он.
Такие авторы появляются, наверное, и оттого, что нормальный литературный процесс приостанавливается.
И именно таким авторам критика видится в образе злой мачехи, хотя ей более подходит образ строгой матери.
Каким бы ни было отношение к литературной  критике,  ясно  одно:  ее отсутствие тормозит рост литературы, а наличие — благоприятствует становлению и продвижению. В идеале литературной критике следовало бы чуть-чуть опережать литературу, показывая ей дорогу. Вспомним, как много критических статей вышло из-под пера В. Г. Белинского. Конечно, были и продолжаются споры насчет объективности его трудов. Писали даже, что Белинского и цитировать невозможно, потому что он довольно часто сам себе противоречит. Но как бы то ни было, его значимость, подвижническая роль в русской литературе неоспорима.
Для национальной литературы, думающей о развитии, расцвете, достойном месте в мировой литературе, нужны Белинские, которые без оглядки назад, невзирая на лица, будут говорить и писать, как видят, как думают.  Нужны обсуждения вышедших из печати произведений, споры вокруг них — спокойные, без эмоций и оскорбительных выпадов. Аргументированные литературные споры. И устные, и в печати. Споры ради истины, которая дороже всякого кумовства и прочих изъянов, мешающих здоровому литературному процессу.
— Для вас, для других поэтов Чечни важно быть представленными в иных художественных, культурных пространствах — в Беларуси, России, Украине?..
— Для меня — да. И для многих других, по-моему, тоже. Почему не скажу за всех? Потому что слышал и читал мнения некоторых на этот счет, суть которых в том, что они пишут для своего народа, и их не очень волнует, будут их переводить и читать на других языках или нет. Не осуждаю такую позицию, но и не одобряю. Мое мнение такое, что нужно использовать любые культурные, литературные пространства и площадки, которые объединяют людей, несущих добро и свет. Быть представленным за пределами своей республики, своей страны — это, в первую очередь, ответственность, потому что ты становишься визитной карточкой своей литературы, своей культуры, своего народа. По тому, какое впечатление  сложится  от  твоего творчества в иноязычных пространствах, будут судить и о представленных тобой литературе, культуре, народе. У тебя появляются возможности духовно пополнить открывающиеся тебе пространства и самому духовно  обогатиться  в  них.  И грех не искать такие возможности.
— Как сегодня у чеченских поэтов складывается дружба с литераторами, литературами других народов Кавказа?
— В рассматриваемом периоде литературные связи между писателями Кавказа получили новое наполнение после  того,  как  под  эгидой   журнала
«Дружба народов» северокавказские писатели собрались обсудить свои литературные проблемы в послевоенном Грозном в 2008 году и по следам этого совещания создали Клуб писателей Кавказа. У нас «живые» контакты, к сожалению, происходят не так часто, как предполагает слово «дружба». Язык межнационального общения у кавказских народов тоже русский, поэтому мы более связаны русскоязычными публикациями. Если говорить о чеченской стороне, то мы печатаем своих друзей как на русском, так и в переводе  на  чеченский  язык:  в  журналах«Орга», «Вайнах» и «Нана» имеются такие рубрики, как «Перевод», «Школа перевода», «Голоса друзей», «Кунацкая «Наны». Уже вышел и первый выпуск альманаха «Под тенью чинары» с произведениями членов Клуба писателей Кавказа. Это своего рода русскоязычная (в том числе и переводная) антология в жанре поэзии и прозы.
— Возможно ли, на ваш взгляд, сегодня объединить в одной антологии, одном сборнике поэтов как представителей всех народов Кавказа? Не будет ли в таком собрании, таком коллективном труде внутренних противоречий и отторжений?
— Теоретически такое объединение возможно. Как правило, антологию составляют один человек или небольшая группа, и обычно они определяют, по каким критериям и кто будет представлен в  таком  издании.  Вспомним, к   примеру,   объемистую  антологию «Строфы века», составленную Евгением  Евтушенко,  изданную  в   конце ушедшего столетия и скоро ставшую библиографической редкостью. Для антологии поэзии народов Кавказа предпочтительней будет группа составителей, по одному представителю от каждого народа. От поэтического вкуса составителя зависит, будут противоречия с выбранной линией антологии или нет. А отторжение может вызвать разве что автор, к примеру, с «подмоченной репутацией», а художественное произведение не должно отвечать за мирские грехи своего создателя.
— И небольшой блиц-опрос: самое знаковое чеченское стихотворение?
— Почему-то сразу вспомнились не одно стихотворение, а несколько. И не сами они, а песни-илли (героические песни) на эти стихи, звучавшие во весь эфир в разные переломные моменты в истории чеченского народа. Это довоенные (1994—2000) «Даймахке сатийсар» Магомед-Салаха Гадаева, «Даймехкан косташ» Магомета Мамакаева и послевоенное стихотворение Лечи Абдулаева
«Лазийний? Лазийна, хьаха…». Исключение составляет стихотворение Шайхи Арсанукаева «Ненан мотт», которому более 50 лет и которое все это время остается именно знаковым, хрестоматийным стихотворением. Кстати, и оно недавно положено на музыку.
— Наиболее читаемый чеченский писатель-классик?
— Когда наша общая страна считалась самой читающей страной, наиболее популярным у нас был исторический роман на чеченском языке «Долгие ночи» народного писателя Абузара Айдамирова. Несмотря на это, сам прижизненный классик долгое время оставался в опале, его  произведения не только изымались из школьной программы, но и вырезались ножницами из учебных хрестоматий. Сказать о предпочтениях сегодняшнего читателя сложно, потому что из читающих мы превратились в пишущих.
— Кого из русских классиков вы бы посоветовали обязательно прочесть каждому чеченцу — на русском? А в переводе на чеченский?
— Когда разные национальные культуры сосуществуют в общем пространстве, неизбежно происходит взаимодействие и взаимное влияние этих культур друг на друга. В литературе как главной составляющей культуры содержатся, как правило, общечеловеческие духовные ценности, а в классической литературе сосредоточен сгусток  этих  ценностей, к которым желательно периодически возвращаться. Поэтому в современных условиях я бы посоветовал своим ровесникам перечитать, а молодым обязательно прочитать кавказские произведения Л. Н. Толстого, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, а также  прозу Н. В. Гоголя и А. П. Чехова.
Из переведенных на чеченский язык русских классиков легче будет достать издания последних лет, к примеру, сборник избранных произведений М. Ю. Лермонтова «Хаьржинарш», выпущенный Союзом писателей Чеченской Республики в 2014 году к 200-летнему юбилею поэта. Рекомендую также недавно опубликованную поэму Лермонтова «Мцыри» в моем переводе на чеченский язык.
— Чтобы белорусу понять Чечню  и чеченский народ, какую книгу вы бы посоветовали прочитать?
— Трудно остановиться на одной конкретной книге, где это все было бы компактно размещено. И, пожалуй, я назову коллективный сборник, содержащий документы и исследования многих авторов. Это сборник «Чеченцы в истории, политике, науке и культуре России», выпущенный в московском издательстве «Наука» в 2008 году. Для белоруса этот объемистый сборник будет интересен еще тем, что в  нем есть и «Список участников обороны Брестской крепости  и  прилегающего к ней района, призванных из ЧеченоИнгушской АССР». Список этот — из книги Халида Ошаева «Брест — орешек огненный». Кстати, первое издание этой книги я передал в сентябре прошлого года в фонд Национальной библиотеки Беларуси, где проходил Международный «круглый стол» «Созвучие: слово Скорины в современном мире». Посоветовать белорусу книгу для прочтения и не обеспечить его ею было бы неверно. Так что, книга — за мной.

Беседовал Алесь КАРЛЮКЕВИЧ.