В США и некоторых странах Европы онколог, который сообщает неутешительный диагноз, сразу же направляет пациента в психо-социальную службу. У нас пока такого нет. Хотя онкопсихолог нужен на всех этапах лечения, начиная с момента постановки диагноза. Правда, при необходимости и желании получить такую помощь возможно и у нас. Как она организована, насколько диагноз меняет жизнь пациента и как справиться с психологическим кризисом, рассказала заведующая медико-психологического отделения РНПЦ онкологии и медицинской радиологии имени Н. Н. Александрова, врач-психотерапевт Эвелина Синкявичюте.
— Эвелина Ромалдовна, когда звучит диагноз «рак», как реагируют пациенты?
— Многое зависит от того, что происходило до постановки диагноза: догадывался ли человек о своей болезни, насколько это внезапно произошло. Если, проходя обследования, пациент имеет собственные подозрения, начинает искать информацию в интернете, слышит определенные комментарии врачей, то для него диагноз становится более-менее ожидаемым. Если речь идет о неожиданной находке — условно говоря, если сегодня в 9 утра я был здоровым человеком, а в 10.15 на приеме врача мне сказали, что у меня рак, — в таком случае сначала появляется отрицание или шок, потом идет абсолютно легальная реакция гнева, потом торга, депрессии и принятия, согласно концепции американского психолога Элизабет Кюблер-Росс.
Конечно, чаще всего люди сталкиваются с таким явлением, как внезапный психологический кризис. Ведь привычное для нас течение жизни блокируется. Многие социальные роли моментально разрушаются. Навыков справляться с этой ситуацией, как и опыта такого заболевания, ни у кого нет, соответственно, такие навыки придется приобретать. Человек чувствует полную дезадаптацию. И интенсивность реакции, ее качество, палитра эмоций, которые он будет переживать, зависят от собственных ресурсов, социальной поддержки, от того, как он воспринимает это заболевание и насколько оно блокирует его возможности.
Есть люди, которые, например, в первую очередь испытывают чувство вины: за то, что не обратились к медикам раньше, что могут подвести близких, что не дадут своим детям то, что хотели. Если человек был направлен на построение карьеры и его потребность блокируется такой вестью, то, соответственно, первая реакция — отрицание: такого не могло со мной случиться, врачи ошиблись. Он будет обращаться к другим специалистам, в целом такие люди склонны даже отказываться от лечения и искать альтернативные методы, что, к сожалению, не всегда хорошо.
Если речь идет о яркой реакции это врач всегда заметит. И в нашем центре такому пациенту будет назначена консультация психолога.
— Молодые и пожилые люди реагируют на диагноз по-разному?
— Весть об онкологическом заболевании для бабушки, которая пережила войну и, возможно, воспринимает рак как еще одну болезнь в «копилку» к имеющимся, и для 21-летнего человека — это разные вещи. Безусловно, пожилые люди также нуждаются в психологической помощи, потому что они переживают и депрессии, и нарушения сна, хотя внешне такого впечатления могут не оставлять. Но пожилой человек, который не строит грандиозные планы на 60 лет вперед, а планирует максимум на год, и сам понимает, что может тяжело заболеть. Реакция молодого человека может быть более бурная, потому что это не вписывается в его планы, это всегда неожиданно.
Когда блокируется привычное течение жизни, важный момент заключается в том, что человеку придется немного изменить себя, чтобы адаптироваться к заболеванию. Например, если женщина хотела иметь семью и детей и для нее это был пункт номер один, а заболевание блокирует эту возможность, ей придется изменить свой порядок ценностей. Если она продолжит жить с ценностью номер один «семья и материнство» при полной невозможности такого развития событий, то постоянно будет попадать в тревожные и депрессивные расстройства. Причем невозможность принять новые изменения и обстоятельства может создавать трудности как в лечении, так и в дальнейшем восстановлении и адаптации.
Минимальные изменения возможны и в других ситуациях. Их требует не только онкозаболевание — это происходит с нами всякий раз, когда мы адаптируемся к новым для нас ситуациям.
— Насколько онкодиагноз тяжелое потрясение по сравнению, скажем, с потерей близкого?
— Концепция по балльной оценке стрессовых событий пришла к нам с Запада, что усложняет ее использование на постсоветском пространстве, поскольку наши национальные ценности немного отличаются от западноевропейских и североамериканских. По этой шкале болезнь находится на 6–7-м месте и имеет 53 балла. А на первом месте — смерть близкого, это 100 баллов. Но одна вещь — такая болезнь, как тяжелый грипп, сложный перелом, большой ожог. Другая история, когда человеку говорят об онкологической болезни. В сознании людей в связи с малой информированностью или табуированностью темы рак все еще часто равен смерти. Как бы мы ни старались, как бы много ни было информации, почему-то некоторые не допускают идеи, что онкология может достигать стойкой ремиссии. И тогда, соответственно, известие о диагнозе по шкале стресса переходит из разряда болезни в разряд смерти. А это автоматически 100 баллов.
Если у пациента есть социальная и психологическая поддержка, семья и друзья, он будет быстрее адаптироваться к заболеванию. Если он готов действовать, мотивирован на лечение, тогда больной уверенно придет к минимальным личностным изменениям, потому что у него больше точек опоры. А если человек имеет малую социальную поддержку, плохо информирован о заболевании, у него рак отождествляется с быстрой и неизбежной смертью, он внутренне психологически начинает умирать. И это часто сопровождается депрессиями и тревожными состояниями.
— Какой из этапов лечения психологически самый сложный?
— Самая сильная реакция обычно при обследовании и постановке диагноза. Потому что в 9.00 я здоровый человек, а в 9:45 я уже онкопациент и ничего не хочу, кроме как жить. С этим диагнозом человек идет домой и как-то продолжает существовать — дни, недели, иногда и месяцы в зависимости от того, как планируется лечение. Возможно, он продолжает ходить на работу, посещает семейные праздники. Он видит то, что происходит вокруг, но остается в пучине своих переживаний. И здесь важно оказать ему соответствующую психологическую помощь.
Химиотерапевтическое лечение — тоже непростой момент. Эти процедуры иногда психологически переносятся достаточно сложно, особенно первые несколько дней после каждого курса. Поэтому накануне важна психологическая поддержка. Мы разрабатываем индивидуальные способы самопомощи: пациент рассказывает, что с ним происходит, и мы вместе ищем способы ему помочь.
— Как организована психологическая помощь в центре? Можно ли самостоятельно обратиться к психологу?
— По канонам психотерапевтической помощи человек к такому специалисту должен прийти сам. Но табуированность темы психиатрической помощи, мифы о том, что только психически больные за ней обращаются, вызывают определенную сложность. Например, из 5,5 тысячи человек, которых мы в прошлом году проконсультировали, только около 500 обратились самостоятельно. Остальные были выявлены психологами.
Как мы их выявляем? Во-первых, при осмотре больного лечащий врач замечает определенные особенности — настороженность, тревожность, жалобы на нарушения сна. Тогда доктор назначает консультацию психолога. Во-вторых, если пациент госпитализируется в наш центр, психолог приходит и знакомится (каждый наш психолог закреплен за тремя-четырьмя отделениями). Ведь больной должен знать, что такой специалист есть, что он доступен, контактен и ему можно доверить свои переживания. Во время знакомства психолог также изучает особенности реагирования пациентов. Он заметит скрытую тревогу — по осанке тела, позе, взгляду, тому, как человек отвечает на вопросы, вступает в контакт, какие темы поддерживает, как взаимодействует в палате с другими, как ведет себя в отделении, ходит ли на завтрак, обед и ужин.
Конечно, один психолог на три-четыре отделения — это очень мало. В идеале в каждом отделении должен быть свой специалист. Это тонкая работа, и на каждом этапе психолог находится на волоске контакта. Важно не напугать пациента, к каждому подобрать ключик, чтобы он начал говорить о своих переживаниях. Один неверный шаг — и этот человек отстранится и больше никогда не обратится не только к этому специалисту, но и к другим.
— Как психологическое равновесие влияет на лечение? Оптимистично настроенный человек достигает лучших результатов?
— Воспринимать ситуацию следует не пессимистично и не оптимистично, а реалистично. В забвении оптимизма мы можем упускать какие-то очень важные вещи, которые следует замечать и сообщать врачу. Пессимист может оценивать свое состояние хуже, хотя по показателям обследований эффект может быть отличный. К тому же при депрессии субъективное ощущение боли сильнее. Психологическое состояние влияет на то, соглашается человек на лечение или отказывается, придерживается его или нет, как оценивает свои симптомы. Здесь важно научиться замечать положительные изменения и улучшения. Так, пациент, который реалистично все воспринимает, говорит: «У меня появилась тошнота после «химии», но уменьшилась опухоль, и эту тошноту я смогу победить».
— Как жить после выздоровления? Забыть о раке как о страшном сне?
— Деятельность по лоббированию психологической, социальной, юридической помощи онкологическим пациентам, в которой они нуждаются на пути к выздоровлению, зависит от сообществ онкопациентов. Например, в Польше таких сообществ более 200. Они взаимодействуют с парламентом, предлагают изменения в законодательство, добиваются социальных льгот, заинтересованы в образовании специалистов, помощи врачам, занимаются информированием населения, организуют группы поддержки. И эти общины состоят из людей, которые завершили лечение. Слышать голоса тех, кто может поделиться своим опытом лечения, восстановления и жизни после, — очень важно. У нас, к сожалению, пока есть только одно такое объединение — «Во имя жизни» с Ириной Жихарь. Мы сотрудничаем, потому что я заинтересована, чтобы помощь онкологическим пациентам была доступной и качественной. Иногда сильно переживаю, когда мы эффективно поработали с пациентом, а потом он возвращается к себе в отдаленный район, где точно не получит того, что здесь. Было бы хорошо, если бы была возможность задействовать специалистов и волонтеров, чтобы доносить информацию о возможностях лечения и психологической помощи. До сих пор я встречаю пациентов, которые полагают, что рак передается воздушно-капельным путем... Если кто-то умирает, интернет взрывается от канцерофобии, но как много людей выживает! Их намного больше, чем погибших. Если бы все эти люди говорили, скоро миф о неизбежной смерти от рака был бы развенчан.
Елена КРАВЕЦ
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/author/alena-kravec
[2] https://zviazda.by/ru/gramadstva
[3] https://zviazda.by/ru/zdaroue-0
[4] https://zviazda.by/ru/tags/onkologiya
[5] https://zviazda.by/ru/tags/psihologiya