На территории Полоцкого Спасо-Евфросиньев уже не первый год ведутся активные археологические исследования. Среди находок — немало сенсаций. Одна из них — подземный храм. Так не хоронили ни у кого из наших соседей. К тому же имеются все основания полагать, что это захоронение... князя! Об уникальных фресках, о шлеме Изяслава, о том, что может и чего пока не может себе позволить современная белорусская археология, корреспондент «Звязды» побеседовала с магистром исторических наук, археологом, старшим преподавателем кафедры истории и туризма Полоцкого государственного университета Алексеем КОЦЕМ (на фото), который является одним из руководителей в этих знаковых раскопках.
— Не так давно в Полоцке было сделано уникальное открытие — подземный храм. Думаю, стоит рассказать нашим читателям о нем более подробно.
— Подземный храм — это действительно уникальное архитектурное сооружение, которое не имеет аналогов на территории Восточной Европы. Им подчеркивается индивидуальность идеи преподобной Евфросинии Полоцкой в строительстве Спасо-Преображенского храма. Мы пока не смогли найти каких-то прямых аналогий даже в византийской архитектуре, поэтому не можем сказать, откуда это пришло к нам. Помещение подземного храма было относительно небольшим: его размер 4,5 метра на 1,5 метра,— сверху перекрыто сводом. В восточной части сохранился престол в алтаре. Вела в подземный храм специальная лестница, частично встроенная в землю. Интересно то, что ширина этой лестнице приблизительно совпадает с шириной лестницы, которая вела на хоры в основном храме. Поэтому можно говорить, что обе лестницы делали одни и те же мастера. Мы единомысленно склоняемся к мнению, что архитектурное решение здания проектировал известный нам зодчий Иоанн. Сверху подземный храм был перекрыт потолком, снизу сделан пол из плинфы. Но в определенный момент, вероятно, из-за влаги, этот пол из плинфы был перекрыт сверху деревянными досками. Конечно, самый интересный момент — аркосоли: это такая ниша в стене для того, чтобы в ней было сделано захоронение. Одну такую нишу мы как раз нашли в подземном храме. Полагаю, что это индивидуальный храм для одного человека и одного захоронения.
— Был ли кто-то в нем похоронен?
— Мы вскрыли эту аркосоль, но она уже была разграблена. Точнее, не разграблена, а вскрыта до нас. Так, до этого времени она была заложена — значит, похороны сделали. Однако в момент повреждения храма эту аркосоль разрушили, останки извлекли для перезахоронения. Ведь если бы это было вандальское разрушение историко-культурной ценности, остались бы определенные вещи, кости. Здесь же все совершенно чистое, ничего нет. Поэтому, скорее всего, произошло целенаправленное извлечение останков для того, чтобы можно было их перезахоронить.
— Когда могло происходить перезахоронение?
— Точно сказать на археологическом материале мы, к сожалению, не можем. Единственное, можно предположить, что к концу XVII века подземного храма и галерей уже не существовало. Причем очевидно, что конструкция самого подземного храма и того, что было над ним (помещение, богато расписанное фресками) — все погибло во время сильного разрушения в пожаре. Остатки пожарища, оплавленные листы свинца (их использовали для покрытия кровли), зафиксированы как целые слитки: найден один слиток весом почти 38 килограммов. Очевидно, что был пожар, однако сказать точно, когда он случился, сложно — до конца XVII века.
— Известно, для кого было отведено такое особое место?
— Мы считаем, что там был похоронен отец преподобной Евфросинии — князь Святослав-Георгий. Об этом свидетельствуют найденные два фрагмента иконы Святого Георгия. Это уже четвертая находка подобных икон в Полоцке. Она находилась в алтарной части храма. Для кого Ефросинья могла строить такую грандиозную подземную конструкцию, которая не имеет аналогий, если не для своего отца? Он был спонсором, поддерживал ее в строительстве и других делах. А она ценила память о нем таким образом. Это наше мнение, другие исследователи могут с ним не соглашаться, поскольку мы не нашли останков. Однако о том свидетельствует контекст.
— Имеются ли какие-то сведения о том, что отец поддерживал духовную деятельность Ефросиньи? Ведь из жития святых предстает другая картина — родные были против ее ухода в монастырь...
— Да, отец очень болезненно воспринял ее уход в монастырь. Но потом он с этим согласился, поскольку Ефросинья не просто ушла в монастырь и стала монахиней. Она осталась активным политическим деятелем — выполняла определенные политические функции в Полоцком княжестве — ее авторитет был чрезвычайно велик. Это подтверждает тот факт, что она имела свою печать.
— Расскажите о найденом типе захоронения, так как я слышу о таком впервые — чтобы рядом был алтарь и отверстие для умершего...
—Так делались очень богатые захоронения — или епископов, или монахов, или князей. Рядовым горожанам быть похороненными таким способом вряд ли пришлось бы. Когда умершего туда клали, стена фактически замуровывалась, иногда ее даже зарисовывали фресками. Но было известно, что здесь похоронен такой и такой человек.
— Когда эта стена замуровывалась, продолжали ли вести службы в маленьком храме?
— Что касается этого храма, сам по себе он небольшой — вроде условной домашней церкви. Не каждый день шла служба, а только по каким-то исключительным праздникам. Могло собраться пять монахинь и вместе со священником они поминали усопшего. Таким образом, это не общий большой храм. Скорее всего, это было место захоронения и увековечения памяти.
— Сегодняшним туристам попасть туда не удастся?
— Этот подземный храм в очень плохом состоянии. Можно сказать, что мы нашли руины. Учитывая, что ему уже 800-900 лет, когда мы его раскопали, он был во влаге. Поэтому, чтобы избежать дальнейшего разрушения, было решено его законсервировать как можно скорее и сделать это путем обратной засыпки той же почвы, которую мы достали. Таким образом была сделана консервация: установлены специальные подпорки под остатки сводов, чтобы они не обрушились до конца, и это все засыпано землей. Были идеи взять храм под стекло или использовать другой подобный способ. Но это чрезвычайно сложно, нужно было бы приспособить целый этаж, получить очень большое финансирование, чтобы создать специальные условия для гидроизоляции, поддержания уровня влаги, температурного режима и прочего. Это очень сложно — поэтому сегодня или в ближайшее время выполнить не удастся. Чтобы храм зимой не замерзал, летом не пересыхал, было решено его засыпать. Через 20—30 лет мы сюда обязательно вернемся на новый этап реставрации храма — такие объекты требуют постоянной поддержки. А сделать работу на 100—200 лет у нас не получится. Возможно, на новом этапе реставрации будут приняты новые решения, мы сможем вскрыть храм и сделать так, чтобы он был на виду.
— Понятно, что это уникальная находка. Успели дать ей основательную историческую оценку?
— Пока нет прямых аналогий, откуда пришла такая традиция, из какого храма. Это будет основное открытие для нас — мы сможем сказать о связи конкретного региона и Полоцка. Уникальность находки в том, что мы впервые в Полоцке нашли подземный храм и место захоронения князя — достаточно достоверно об этом говорим. Такой исключительный случай. Ведь мы знаем о похоронах литовских князей, русских царей, польского короля. А тут выявилось, где похоронена значимая личность в белорусской истории.
— Расскажите, какие еще находки были сделаны?
— У нас есть редкая находка иконка Святого Георгия — таких иконок существовало немного. В Полоцке впервые было найдено несколько деталей Хороса. (Хорос —это древний подсвечник, который вывешивался в храме, для того чтобы ставить в него свечи). Впервые в Беларуси найдено покрытие крыши XII века — отыскали целый лист. У нас есть уникальное собрание фрагментов фресок, которые являлись росписью внутри галерей. Найденный фрагмент штукатурки с текстовой росписью. Все куски мы собираем, обрабатываем — готовим для сохранения. Уже подведены находки 2017 года — там собрано около 10 000 фрагментов из фресок. За период раскопок 2018 года их будет гораздо больше. Таким подробным сбором фресок на территории Беларуси раньше никто не занимался. Таким образом мы сможем увидеть картины — только нужно правильно сложить все фрагменты.
— По сути, это куски фрески?
— Куски известковой штукатурки, которая снаружи была расписана фресками. Если теперь заглянем в большой храм, то увидим такие фрески на стенах. А если стены разрушаются, штукатурка осыпается. Эти куски были в земле — в галерее, пристроенной к церкви. Мы копали посреди стен и отыскали такие фрагменты.
— Есть ли цельная фреска, которую уже можно увидеть, или хотя бы ее часть?
— Нет, пока что о таком мы сказать не можем. Для такого дела нужен специалист-реставратор, который бы этим занимался. У нас такого специалиста пока нет. Однако мы иногда видим части общей композиции, изображения лиц и даже уникальные надписи. Есть явно разноцветные фрески с яркими сюжетами. Наша задача как археологов прежде всего отыскать и сохранить. А уже задача реставраторов — работать над склеиванием, фактически сборкой большого пазла.
— Пожалуй, вам нужен штатный реставратор?
— Да, мы над этим работаем. Было бы очень хорошо, если бы у нас был свой реставратор, который бы занимался именно этим вопросом.
— Возвращаясь к найденному храму: если пока что не найдено аналогий, может, это наша, исключительно белорусская находка?
— Вряд ли. Ведь строительство в Древней Руси — Великом Новгороде, Полоцке — восходит корнями в Византию, Болгарию, Грецию.
— Не так давно в средствах массовой информации сообщалось об обнаруженном в реке шлеме Изяслава. Как вы прокомментируете такую находку?
— Это действительно наиуникальнейшая находка на территории Беларуси, много о ней писали. Я бы скептически относился к тому, что она является шлемом именно Изяслава. Можно сказать точно, что подобный шлем мог носить и Изяслав, и любой полоцкий князь. Шлем очень богатого, знатного человека. Но находка достаточно случайная, без культурного слоя, сделанная не в памятнике, не в захоронении. Поэтому утверждать о вещи Изяслава я бы не брался. Единственное, что исследователи, которые этим занимались, сделали такой вывод — получилась их версия, их концепция, они ее обосновывают — внешне это тоже похвально. Для нас — национальный бренд, его пиар. Всего же для Восточной Европы такой шлем — уникальная вещь. В изучении истории Беларуси он найдет свое достойное место. Хотелось бы, конечно, чтобы больше таких вещей было найдено на территории нашей страны — но это уже вопрос объема самих раскопок, которых у нас проходит не так много. Но перспектива есть, можно найти много интересного.
— Расскажите о новом археологическом сезоне. Что копаете и что надеетесь увидеть?
— В этом году у нас работы ведутся на двух участках. Первый — на восточном фасаде у алтаря храма. Работы там временно завершены. Пока сказать, что мы нашли, точно нельзя. Второй участок — на западном фасаде при входе. Мы вышли на стену экзонартекса — пристройки к храму. До конца июня первые результаты по этому участку будут известны. Исследования ведутся не только Полоцким государственным университетом. Зарегистрирован Могилевский государственный университет, а также Санкт-Петербургский Эрмитаж. Вместе работаем активно — какие будут открытия, скоро узнаем.
Нина ЩЕРБАЧЕВИЧ
Ссылки
[1] https://zviazda.by/ru/tags/nina-shcharbachevich
[2] https://zviazda.by/ru/gramadstva
[3] https://zviazda.by/ru/religiya
[4] https://zviazda.by/ru/tags/igumenskiy-trakt
[5] https://zviazda.by/ru/tags/evfrosiniya-polockaya
[6] https://zviazda.by/ru/tags/religiya-0
[7] https://zviazda.by/ru/tags/polock