О судьбе этой исторической личности можно писать и водевиль, и трагедию, и эпос. Сюжетных ходов хватает... Чего стоит эпизод, когда наш герой увез несовершеннолетнюю дочь своего работодателя, чтобы тайно обвенчаться, и прятался в резиденции католических епископов? Воспитывался у родственника, знаменитого митрополита. Потом поступил в Вильнюсский университет на медицинский факультет, «но при первом резке труппа обомлел». В молодости прошел много судов из-за обвинения в подделке документов. Мол, выдавал фальшивые свидетельства о дворянстве. Но молодой человек блестяще выиграл все суды. Ум был острый, язык подвешен... И насчет его отношений с инсургентами ничего не довели — хотя не могло такого не быть... А после запрета показывать свои спектакли на белорусском языке на официальных сценах этот человек вместе с дочерьми ездил по деревням и разыгрывал представления... И школу домашнюю создал, учил детей по-белорусски. И это запретили...
Думаю, вы уже догадались, что герой наш — Винцент Дунин-Марцинкевич, один из основателей белорусского театра и литературы... Родившийся 215 лет назад. Его творчеству и тайнам биографии посвящено множество монографий, научных статей, художественных произведений... Не мог он и в собственных произведениях не отразить события своей жизни и реальных людей, с которыми сводила судьба, хотя и хорошо замаскировав временем...
Какие же реальные исторические персонажи прячутся за масками?
В 1852 году некий господин Ц. Л. из Минска напечатал рецензию на оперу «Крестьянка», представленную 9 февраля в Минском городском театре:
«Гэтымі днямі на карысць бедных было дадзена аматарамі некалькі прадстаўленняў... Два разы ставілася опера „Сялянка“, напісаная Вінцэнтам Дуніным-Марцінкевічам, музыку якой часткова напісаў Станіслаў Манюшка... Вельмі добра выглядаў сам аўтар у ролі Навума Прыгаворкі і ў танцы „мяцеліца“, які ўсе ўдзельнікі і ўдзельніцы выконвалі вельмі ўмела. Ніхто не стане адмаўляць здольнасцей Дуніна-Марцінкевіча як у галіне драматургіі, так і паэтыкі, і калі б яго творы былі пастаўлены на вялікай сцэне, ад гэтага, бясспрэчна, была карысць як для тэатра, так і для аўтара».
Герой «Крестьянки», или «Идиллии», войт Наум Приговорка — мудрый белорус. Знает себе цену, с отличным чувством юмора и достоинства, но может приспособиться к обстоятельствам, чтобы выжить. Вот приезжает в деревню из-за границы Панич, прогрессивный до звездочек в глазах. Наум его и приветствует: «...а ты ж нам дарагі госць, як яснае солнышка; прыляцеў жа ж ты к нам, як чайка з-за мора; прыляцеў, штоб нас, сірот бедных, пацешыць»... И столько же иронии за этим скрывается!
Винцент Дунин-Марцинкевич сам имел, как пишет исследователь усиков, «чрезмерную склонность, страсть бесконечно сыпать пословицы и поговорки — по причине и без причины, когда уместен, а когда и неуместен». И не зря Дунин-Марцинкевич использовал имя своего героя как собственный псевдоним — ведь именно свое альтер-эго в нем и обнаружил. И примечательно, что герой этот не идеален, описан с присущей автору самоиронией.
В пьесе «Пинская шляхта» один из гордых шляхтичей, Базыль Статкевич, возмущается: «Он смел назвать меня мужиком? Мне сам пан Ежи Кобылинский подписал грамоту. То же я на коже его выпишу мое шляхетство».
Пан ежи, или Юрий Кобылинский, встречается в произведениях Дунина-Марцинкевича не один. В поэме «Вечерница» история о приключениях мужика Дмитрия начинается так:
«Было там у Мінску некалькі паноў,
Няма чаго казаць! — добрых ілгуноў!...
Адзін — вечны пакой! — зваўся пан Лісоўскі,
Нябожчык Грынеўскі, трэці — ксёндз Шышкоўскі,
Чацвёртага пана клікалі Катом,
Пяты Кабылеўскі — лгуноў каралём,
Добры, вясёлы — на імя пан Еры,
Хоць цікун вялікі! да панок ён шчэры;
Бывала, дзеткі, як стане брахаць,
То і ў казцы таго не сказаць!
А так важна кажа! — здаецца ў касцеле,
Прысягнуў бы смела, што ён праўду меле!»
Так вот, поехал как-то Дмитрий с лошицкой дороги в Минск продавать петуха. А тут упомянутые паны-шутники один за другим давай подходить к нему и спрашивать, почем заяц. Ведь, мол, он же именно зайца продает! Так задурили бедолаге голову, что он и вправду поверил, что держит в руках не петуха, а зайца... А когда «заяц» закукарекал, и вообще решил, что имеет дело с нечистой силой.
Ну, не очень хорошая шутка... А вот шутник Юрий Себастьян Кобылинский — персонаж вполне реальный, титулярный советник и кавалер и близкий друг Винцента Дунина-Марцинкевича, с которым не один вечер провели за веселыми разговорами и шутками. Впрочем, все минчане должны хорошо знать пана Кобылинского — по воротам Кальварийского кладбища, на котором значится его имя как спонсора, возвел величественные каменные ворота в память своей жены Юзефы Кобылинской, умершей в 1830-м году. Кобылинский был автором-составителем белорусского сборника «Тысяча и одна фатеция», рукопись которой, к сожалению, исчезла. А еще коллекционировал предметы искусства и древности. На промышленной выставке в Минске в 1837 г. были представлены «окаменелости, янтарь, зуб мамонта, найденные титулярным советником Юрием Кобылинским». Его «кабинет раритетов» был набит старопечатными, живописными полотнами, пергаментными рукописями, губернатор Федор Миркович видел там Статут литовский и даже «карту Христофора Колумба».
Дунин-Марцинкевич часто давал своим героям «говорящие» имена. Например, в пьесе «залеты» есть персонаж, имя которого Антон Собкович, по прозвищу «дарабкевич». В переводе с польского языка «sobkiewicz» означает «эгоист», «собедбаец», а «dorobkiewicz» — «выскочка», «нувориш». В списке «Залетов», принадлежавшем профессору Эпимах-Шипилу, персонаж называется Антон Собковский, но смысла это не меняет. Проходимец, чей девиз «мою деньги, мою я, мне никто здесь не ровня», сватается к красавице Адельке, так как заискивал до ее простодушного отца. Притвориться он может, вот что рассказывает о себе сестре: «Ось, напрыклад, шумна ўходжу да панскай салі, поўнай гасцей, дык што ж... прыбліжаюся да пані-гаспадыні, трымаючы левую руку ў кішэні, а праваю, як бы не хочучы, цісну ёй ручку так — па-панску і кажу праз нос: коман ва, як здароўечка, як ідзе гаспадарка, і так далей,— цікавасць... Дык што ж... пасля падыходжу да гаспадара, з каторым, як роўны з роўным, цалуюся; далей, усунуўшы ўжо абедзве рукі ў кішэні і як бы не хочучы, бразгаю сумысля ўсыпаным туды золатам, навокал з гары ўзіраюся і з павагаю... Потым іду да паненак і, як бы ненарокам, кідаю залатую манету на зямлю, і раблю гэта, ведама, тады, калі блізка, дык што ж... лёкай круціцца; ён, падбегшы, падымае грошы і хоча мне аддаць, тады я спакойна, арыстакратычна кажу: „Пакінь гэта сабе, даражэнькі“, і... дык што ж... Як бы нічога не было, пачынаю з паненкамі... дык што ж... жартаваць, бразгаючы ўсё золатам у кішэнях; вяду гутарку аб пагодзе, апратках, хлапцах ці аб нечым падобным, дык што ж... А! а! ці ты ведаеш, сястрыца, што я ўжо і кантраданса ўмею скакаць...»
Не правда ли, напоминает пана Быковского из Купаловской «Павлинки»? К счастью, Собковича разоблачает старый друг Аделькового отца:
«Мушу табе адкрыць вочы: Сабковіч — невядомага роду, гадоў з дваццаць таму назад пасвіў быдла ў сваіх сваякоў; навучыўшыся крыху чытаць і пісаць, дастаў, на няшчасце маіх сваякоў Сулікоўскіх, месца пісара і тамака, добра нахапаўшыся, пакінуў службу. Праз нейкі час мы яго бачым у пані Валовічыхі, кабеты з анёльскім сэрцам і надта даверлівай. Не марнаваў ён і тамака часу, добрым прыкладам чаго можа быць здарэнне ў адным мястэчку, гдзе людзі Валовічыхі, пазнаўшы на конях „дарабковіча“ хамуты сваёй пані, хацелі зацягнуць яго ў стан, і, каб не ўцёк, добра меўся б галубок. Але найвялікшай запамогай яму была смерць графа Багацкага. Нябожчык, падаючы ў ваду, выкінуў з бакавой кішэні бумажнік, а як ён трапіў да Сабковіча, ведама не толькі Богу, а і людзям. Ось скуль яго багацце! Потым ён узяў у арэнду нямалы хвальварак і заняўся быццам таргоўляй, каб замрочыць людзей. Ecce homo!»
Когда Эпимах-Шипило переписывал пьесу, скопировал и замечание, которое было у реплики Собковича: «Доўнар, вядомы гультай-выскачка з Мінскага павета, жыўцом тут узяты».
И действительно, в архивных документах есть показания соседа Дунина-Марцинкевича, отставного унтер-офицера Федора Иванова, который доносил: «у фальварку Люцынках даволі часта збіраліся дваране Уладзіслаў Слаута, [Васіль і Антон] Доўнары і валасны пісар Трасцянка (быў у шайцы і вызвалены на парукі), якія разам з дочкамі Марцінкевіча спявалі забароненыя гімны».
Невядома, наколькі той Антон Доўнар у жыцці быў злачынцам, але рысы яго характару напэўна ўвекавечыў дасціпны сусед.
Ну и жестко в фарсе-водевиле «Пинская шляхта» выпороли бюрократы-крючкотворы... Среди них выделяется становой пристав Крючков, который ловко избирает обе конфликтующие стороны, пользуясь шляхетским высокомерием и невежеством. Настроить один ус вверх, другой вниз, и шпарить названия законов, типа «по указу всемилостивейшей государыни Елисаветы Петровны 49 апреля 1893 года и всемилостивейшей Екатерины Великой от 23 сентября 1903 года». Сюжетом для пьесы послужило очень громкое судебное дело об альпенских шляхтичах Цюхаев-Липских, которые не хотели переходить в православную веру. Заведенное в Минской духовной консистории «Дело № 38» было возбуждено 17 ноября 1837 года и длилось тридцать три года. Дунин-Марцинкевич хорошо знал судебную систему изнутри и ее служителей, к тому же служил в Минской консистории под руководством епископа Матвея Липского. Прообразом Крючкова, по мнению многих исследователей, стал обер-прокурор граф Николай Протасов. Писатель Владимир Липский подметил, что манера выражения Крючкова очень похожа на послания Протасова. Владимир Липский считает, и что фамилия еще одного героя пьесы, шляхтича Тихона Протасовицкого, неслучайна и напрямую намекает на личность обер-прокурора Протасова.
Что же, произведения нынешнего юбиляра прошли испытание временем, и выведенные им персонажи по-прежнему вызывают смех и эмоции у зрителя... А мы можем с благодарностью представить нашего героя, как живого, в ипостаси Наума приговорки, который, попрыгав «Метелицу», в конце первой белорусской оперы поет:
«Вы, паночкі, сакалочкі,
Паслухайце гутарочкі:
Хоць умерці не падацца,
Каб вам толькі спадабацца.
Не зрабіце ж вы нам мукі;
А злажыўшы гэтак рукі,
У далоні моцна біце,
Потым... дахаты ідзіце».
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
«Обелиски раненой земли».
ОВЕН. На этой неделе фортуна улыбается вам во многих делах.
Каждый мужчина мечтает, чтобы его считали мужественным.
