Белорусские историки обсудили уроки воссоединения Западной Беларуси и БССР

Накануне 17 сентября в стенах редакции газеты «Звязда» состоялось обсуждение событий осени 1939 года учеными Института истории НАН Беларуси. Директор, кандидат исторических наук, доцент Вячеслав Данилович, заведующий центром новой и новейшей истории Беларуси, кандидат исторических наук, доцент Николай Смехович и заведующий отделом новейшей истории Беларуси, кандидат исторических наук Сергей Третьяк говорили о том, как важно смотреть на события нашей истории именно глазами белорусов, при этом оставаться объективными и не забывать про вынесенные уроки.

Вячеслав Данилович: Воссоединение Западной Беларуси с БССР осенью 1939 года имеет огромное значение для истории Беларуси, белорусского народа и современного белорусского государства. Без этого не было бы современной Республики Беларусь в таком формате, который мы имеем. Этим событием была восстановлена историческая справедливость после несправедливого разделения белорусов согласно Рижскому мирному договору.

Николай Смехович: В 1918 году польские политические круги посчитали, что настал исторический момент, дающий возможность восстановить границы Речи Посполитой до ее разделов, но не учли, что с тех пор этнонациональное положение кардинальным образом изменилось. Понятие белорусы, белорусскость, белорусскость, белорусская нация для поляков XVIII века было новостью. Они не соглашались с этими терминами и считали, что здесь проживают поляки или ополяченное население. Игнорируя рост белорусского национального самосознания, вызревание белорусской национальной идеи, которая реализовалась в форме БНР и БССР, польские круги, поддержанные Антантой, использовали исторический момент и осуществили свои стратегические планы по созданию новой геополитической реальности под названием Вторая Речь Посполитая.

Вячеслав Данилович: С нашей точки зрения этот термин не совсем приемлем, так как Речь Посполитая была республикой двух народов. В рассматриваемое же время руководство Польши восстанавливало однозначно польское государство. Поэтому не совсем корректно применять термин Вторая Речь Посполитая.

Николай Смехович: Польская сторона во время войны захватила Минск. Когда изучаешь документы оккупационного режима, то понимаешь, что да, создавали больницы, школы, рассматривали местное самоуправление... Но ни в одном документе оккупационных властей Минска не было наименования «белорусы».

Вячеслав Данилович: Доходило до того, что когда человек хотел получить какую-то помощь, он обращался к властям и ему говорили: «Записывайся поляком, получишь». В польском национальном движении, выступавшем за возрождение польского государства царила следующая концепция — белорусы и украинцы не являются историческими нациями, не имеют права на свою историю, государство и подлежат ассимиляции.

Сергей Третьяк: Ситуация ноября-декабря 1918 года и в советском руководстве, и в польском начала рассматриваться как гонка до занятия рубежей и пунктов на спорных территориях. То, что здесь есть белорусы, литовцы и украинцы, не принималось во внимание. Советская сторона рассматривала территории с точки зрения того, что здесь необходимо создать буферные государства, которые отделят Советскую Россию от агрессивной Польши, на территории которых можно будет вести войну и в случае чего ими можно будет пожертвовать.

Именно такой инструментальный подход был применен советским правительством при создании и Литовской Советской Республики, и ССРБ. Ни Советская Россия, ни Польша войны друг другу не объявили. То, что боевые действия официально велись на территории формально независимых республик советской страны, многим российским исследователям до сих пор дает основание утверждать: война с Польшей для Советской России началась только в 1920 году атакой на Мозырь и Киев. Это однако далеко не так.

Во время боевых действий в 1919–1920 годах Юзеф Пилсудский заявлял, что ведется война не только за возрождение Великой Польши, ведется война за создание восточноевропейской Федерации, в которой Польша будет гегемоном. Что касается территории Беларуси, то Пилсудский был готов создать марионеточную белорусскую республику на территории Минской губернии.

В конце концов в 1920 году, когда Советская Россия попыталась не только отбить потерянное, но и привести на штыках пролетарскую революцию в Европу, белорусы оказались между двух вражеских огней. Рижский мирный договор подписывался и разрабатывался без участия представителей Беларуси. В Риге были белорусские делегации, однако на контакт представители советской Беларуси и БНР пошли, когда стало очевидно: мир за счет Беларуси уже предрешен и ничего остановить нельзя.

Николай Смехович: В 1920–1921 годах в России сложилась кризисная внутриполитическая ситуация. Перед большевистским правительством встал вопрос: воевать ли на два фронта (внутри с крестьянским антибольшевистским движением и на Западном фронте), или пожертвовать территорией Беларуси и Украины во имя спасения власти и стабилизации политической обстановки. Кстати, Ленин Рижский мирный договор назвал почетным и справедливым для России. И в советской историографии старались все время не замечать этого определения, ведь было понятно — он империалистический и нечестный.

«Ничего взамен не давать»

Сергей Третьяк: В Западной Беларуси во многих тенденциях продолжилось то, что заложили еще до Первой мировой войны. В частности, здесь не было крутой социально-экономической ломки институтов. Существовали социальные институты, заложенные еще до Первой мировой войны, правда с определенной переоформовкой. Другое дело, что Западная Беларусь была в неравных условиях с Беларусью Советской. Притом, что Советская Беларусь в 1921 году — это огрызок Минской губернии из шести уездов. Но это было белорусское государство, вокруг которого стремились объединиться белорусские территории. В 1924-м, 1926 годах состоялось первое большое воссоединение белорусского народа, это дало возможность добавить и экономических, и политических, и социально-культурных возможностей для развития.

В Западной Беларуси в тот момент отсутствовала даже куцая территориальная, хозяйственная, культурная автономия. Польское правительство сразу взяло курс на ополячивание. Белорусский народ считали глиной в крепких руках. Политика ассимиляции проводилась насильственными методами. Было так, что крестьяне по закону в 1921 году земли фактически не получили.

Парцелляция в Западной Беларуси проходила за счет самих крестьян. Они должны были оплатить работу землеустроительных комиссий, землемеров, оплатить за свой счет перенос хозяйственных построек. Рядом с парцеляцией проводилась камасация — селение хозяйств на хуторе. Получилось, что в белорусской деревне 2/3 хозяйств были карликовые, которым не хватало продукции своего производства для потребления. Люди вынуждены были работать на кабальных условиях в помещичьих хозяйствах и хозяйствах крестьянских предпринимателей.

Вячеслав Данилович: Такое положение приводило к обострению социального движения, протестных выступлений крестьян. К сложному социальному положению добавлялось еще национальное давление. Хотя по Рижскому мирному договору Польша взяла на себя обязанность обеспечивать интересы национальных меньшинств. В общей сложности Польша была многонациональным государством — 36 процентов жителей составляли неполяки. В первой половине 1920-х годов белорусское национальное движение начало очень активно развиваться в форме вооруженной борьбы партизанских отрядов, которые организовывали эсеры и коммунисты при поддержке населения.

Одновременно осуществлялось отстаивание прав белорусов через парламентские выборы, создание белорусского посольского клуба депутатов. Также можно напомнить учреждение общества белорусской школы, которое занималось обеспечением национального образования. Нерешенность социальных проблем привела к тому, что белорусское национальное движение склонялось в левую сторону. Более популярными стали идеи коммунистической партии Западной Беларуси, действовавшей в подполье. Наиболее ярким подъемом национального движения считается деятельность Белорусской крестьянско-рабочей общины в 1925–1927 годах. Но с приходом к власти Юзефа Пилсудского в 1926 году начинается политика «санации» — она преследовала цель усиление давления на национально-освободительное движение.

Николай Смехович: Обращу внимание на обычную жизнь. Существование белорусов в составе Польши дало практические исторические уроки, которые отложились в их генетической памяти. Мой отец ходил два класса в польскую школу. Он рассказывал: учителя так издевались над белорусскими детьми, что он два года еле выдержал. У нашего старшего поколения в сознание вошло принятие поляков как врагов в национальных отношениях.

В плане работы возможности все же были. Но вот национальное угнетение, когда православных и белорусов не считали за людей, у нашего народа укоренилось в кровь. Поэтому основная масса населения, независимо от социального положения, приветствовала освободительный поход Красной Армии. Таким образом, и социальные, и национальные факторы лежали в основе освободительного похода.

Вячеслав Данилович: Показательно, что политика полонизации до 1939 года не была завершена. Это говорит о том, что, с одной стороны, белорусское население имело сильный внутренний стержень и люди не поддавались. С другой — если бы не произошли события осени 1939 года, думаю, польские власти не отказались бы от нее. Белостокский воевода Осташевский в июне 1939 года писал следующее: «..Мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство (белорусы. — Данилович) думало по-польски — ничего взамен не давать и ничего не делать в другом направлении. Теперь еще можно белорусов ассимилировать в единое русло польской культуры. Рано или поздно белорусское население будет полонизировано».

Наконец появилось бы много православных поляков на территории Западной Беларуси. То, что сейчас мы видим, например, на Белосточчине. Православные поляки — это фактически украинцы и белорусы, которые сохранили веру, а осознают себя как часть польского народа, и это результат ассимиляции.

«Наше дело — вынести уроки»

Вячеслав Данилович: Хочу обратить внимание на геополитический контекст, в котором состоялся поход Красной Армии в Западную Беларусь в 1939 году. В начале 1930-х годов в Германии к власти приходит нацистская партия, которая очень стремительно начинает возрождать экономический и военный потенциал страны. Это происходило при огромной поддержке извне, в первую очередь, финансовых капиталов западных стран, Соединенных Штатов Америки, которые были заинтересованы в укреплении Германии и видели в ней силу, которую можно направить против Советского Союза.

Яркий пример такой поддержки — Мюнхенское соглашение 1938 года. До этого был проведен аншлюс Австрии Германией. Далее были претензии Гитлера к Чехословакии, где проживало значительное количество немецкого меньшинства. Сама по себе Чехословакия была очень сильной европейской страной, с сильными вооруженными силами. Если бы дошло до войны, Германии очень трудно было бы захватить Чехословакию, тем более что у последней был договор о помощи с СССР.

Кстати, Советский Союз проявлял мирные инициативы, призывал к разоружению, созданию системы коллективной безопасности против Германии и ее союзников, проводивших агрессивную политику. Но дальше переговоров ничего не сдвигалось. Мюнхенское соглашение фактически засвидетельствовало готовность со стороны западных стран к любым уступкам для Германии, чтобы та двигалась в восточном направлении. В результате в 1938 году произошло разделение Чехословакии, в котором приняла участие и Польша.

Веду к тому, что пакт Риббентропа-Молотова не являлся чем-то неординарным для тогдашней политики. Таких пактов имелось достаточное количество. СССР был последней европейской страной, подписавшей договор о ненападении с нацистской Германией. Еще в 1934 году это сделала Польша, в 1938 году — Великобритания и Франция, до августа 1939 года — все прибалтийские страны и Дания. Заключен пакт был по инициативе германской стороны, а Советский Союз фактически был вынужден пойти на этот шаг, потому что с западными демократиями так и не удалось договориться о создании системы коллективной безопасности, а войну нужно было каким-то образом отвлечь.

Секретный протокол к пакту Риббентропа-Молотова предусматривал, что под советское влияние отходили Западная Беларусь и Западная Украина. Советский Союз видел свою миссию в том, чтобы объединить разделенные нации, и чтобы защитить их, когда произойдут военные действия и польское государство придет к распаду.

Сергей Третьяк: Говоря о геополитических предпосылках воссоединения, нужно вспомнить, что Польша с 1933 до начала 1939 года была очень тесным партнером нацистского рейха. После 1933 Германия покинула Лигу Наций, она взяла на себя заботу о германских интересах. Договор о ненападении 1934 года, в отличие от пакта Риббетропа-Молотова, по сути был договором о сотрудничестве.

Тот же концлагерь в Березе-Картузской был создан декретом президента Польши в 1934 году по образцу концлагерей нацистской Германии. Между Польшей и Германией был налажен очень активный обмен разведывательной информацией. Польша даже рассматривалась и советским руководством, и руководством англо-французского блока в 1934-1938 годах как наиболее вероятный военный противник. Здесь надо заметить, что в Польше был неурегулирован территориальный конфликт с Литвой. Именно Литва рассматривалась польским правительством как первый и основной противник, и первая страна, с которой можно будет сделать аншлюс.

Аншлюс Австрии привел к тому, что в самой Польше начались призывы к походу на Каунас. В итоге Литве выкрутили руки и заставили ее признать факт захвата Вильнюса и подписать мирное соглашение с Польшей. Потому что и Советский Союз, и Германия уклонились от поддержки Литвы. Не удивительно, что Польша приняла активное участие в расчленении Чехословакии, потому что и здесь был территориальный конфликт из-за Силезии.

Для Польши звоночек прозвенел тогда, когда Гитлер после окончательного поглощения Чехословакии предъявил территориальные претензии уже ей. Получилось то, о чем Уинстон Черчилль в своих воспоминаниях отмечал: Мы были вынуждены обеспечить безопасность стране, напоминавшей сумасшедших на пороховом заводе. Именно позиция Польши привела к срыву планов похода Красной Армии на помощь Чехословакии в 1938 году. Польша заявила, что советские войска не пропустит и даже начала военные маневры в восточных воеводствах и концентрацию войск на польско-советской границе. Из-за этого поход Красной Армии на помощь Чехословакии вылился бы в советско-польскую войну.

В 1939 году именно нежелание Польши пропустить советские войска через свою территорию для боевых действий с Германией привело к торпедированию переговоров между СССР, Великобританией и Францией в Москве о заключении антигерманского военного пакта. В принципе, польское правительство здесь было право, так как вступление советских войск на территорию Польши, даже если они приходят не как противники, а как проходящие союзники, привело бы к незапланированным последствиям в восточных воеводствах.

В сентябре 1939 года, когда началась Вторая мировая война, и когда польское государство пало неожиданно быстро (расчет был на то, что польские войска продержатся два-три месяца, а оборона на линии Вислы может для немцев стать крепким орешком, но польская армия была разгромлена в приграничных боях за неделю, и дальше началась агония государства), советское руководство вынуждено было менять на ходу все свои планы относительно европейского театра военных действий. Это сделало и поход в Западную Беларусь неизбежным.

Николай Смехович: Все усилия предвзятых историков выставить Советский Союз виновным за развязывание Второй мировой войны по обвинению в подписании пакта Риббентропа-Молотова под собой не имеют никакого основания и никогда не будут признаны научными.

Во-первых, перед Советским Союзом после провала переговоров с Англией и Францией о создании системы коллективной безопасности встал вопрос — что делать дальше в геополитических отношениях? Отказ от подписания пакта о ненападении с Германией означал бы то, что Советский Союз готовится к агрессии против Германии. Но в 1939 году ни в экономических, ни в политических, ни в военном отношении советское государство до войны было неподготовлено. Подписание договора позволяло оттянуть войну. Подписание секретного протокола также соответствовало интересам советского государства.

Более того, с точки зрения белорусской государственности, не имеет значения, какие исторические события привели к национальному воссоединению. В 1921 году территория БССР была разделена без участия белорусов, и в 1939 году белорусов снова не спросили. Но, если мы оцениваем значимость исторических событий с точки зрения белорусской государственности, то Рижский договор — национальная трагедия, а поход Красной армии 1939 года — восстановление исторической справедливости. Для нас важно, какие последствия для белорусов имело это событие. Вряд ли во время подписания соглашения о ненападении советскому руководству было известно об истинных целях и дальнейших планах Германии.

Мы, как историки, не имеем права осуждать, наше дело — вынести уроки. В этом случае урок следующий: если произошел несправедливый исторический акт по отношению к какому-либо народу, то рано или поздно несправедливость будет устранена. Это нужно помнить и современным политикам. На трагедии народа никто никогда не получал и не получит никаких дивидендов. Только мир и согласие между народами может иметь положительный результат.

Недавно, вспоминая героев Вестерплатте, польские политические деятели говорили, что те боролись против агрессии германской и против агрессии советской. Это — пример реваншизма и непризнания итогов Второй мировой войны. Если они на одну сторону ставят нацистскую Германию и Советский Союз, обвиняя и первых, и других в развязывании Второй мировой войны, то территориальные претензии к Беларуси очевидны.

Вячеслав Данилович: На территории Западной Беларуси, по подсчетам польских историков, произошло лишь около 40 стычек между Красной Армией и польскими вооруженными формированиями. Если бы большинство населения выступало против Красной Армии, очевидно, развернулось бы и партизанское движение, но этого не произошло.

Да, далеко не все население положительно восприняло приход советской власти. В первую очередь, это были состоятельные люди, осадники, госслужащие. В результате было принято решение о переселении таких лиц вместе с семьями (всего около 120 тысяч человек) из Западной Беларуси вглубь Советского Союза. Это трагедия, но шаг был вынужденный.

Сергей Третьяк: Во время сентябрьских событий 1939 года польское руководство и рядовые поляки с неприятным удивлением увидели, что для подавляющего большинства населения «кресов всхудних» Польша не является отечеством своим. Она для них чужая родина. Одно из произведений белорусской литературы и кинематографии о пребывании Западной Беларуси в составе Польши так и называется — «Чужая бацькаўшчына».

Вячеслав Данилович: Сам процесс воссоединения состоялся демократическим путем. Решение было принято на Народном собрании Западной Беларуси, которое обратилось к советской власти с соответствующей просьбой. Большинство на этом собрании составляли белорусы, но и по факту большинство населения Западной Беларуси было представлено белорусами. Этот процесс завершился 14 ноября 1939 года, когда Верховный Совет БССР принял соответствующий закон.

...И каково это — вернуть единство

Сергей Третьяк: Для белорусов события 1921–1941 годов — это история того, каково это — жить разделенному народу, и каково это — почувствовать, что, наконец, и народ един, и белорусское государство едино. В белорусских городах, селах есть улицы, носящие имена активных участников национально-освободительного движения, в первую очередь коммунистов Западной Беларуси. Однако вопрос мемориализации тех событий, которые засвидетельствовали перед белорусами и всем миром, что народ Западной Беларуси не покорился и борется за свое право людьми зваться — требует большего внимания от власти и общества.

До сих пор нет в Беларуси памятника выдающемуся деятелю Белорусского национального освободительного движения Брониславу Тарашкевичу — человеку, возглавившему белорусскую крестьянско-рабочую общину. И это несправедливо.

Народное собрание Западной Беларуси 30 октября 1939 года объявило день 17 сентября Днем освобождения трудящихся Западной Беларуси от гнета буржуазии и помещиков. В таком статусе этот день был отпразднован в 1940 году, а потом была война.

После войны многое изменилось. Польская Народная Республика стала важным военным и политическим союзником Советского Союза, и было принято решение не обижать поляков, не трогать их раны, о чем очень просили и сами польские руководители.

Здесь надо заметить, что именно руководство Польской Народной Республики во время президентства Болеслава Берута довело политику национальной ассимиляции до логического конца: в первоначальном варианте конституции даже отсутствовало упоминание о том, что в Польше есть неполяки. И когда при Владиславе Гомулке выяснилось, что из 30 миллионов жителей ПНР каждый 30-й — неполяк, это в Польше вызвало ощущение вылитой на голову холодной воды.

Последний раз на государственном уровне в БССР день 17 сентября праздновался в 1949 году — в десятую годовщину начала похода Красной Армии в Западную Беларусь. После — только в западном регионе и максимально скромно. В результате произошла стигматизация 17 сентября в исторической памяти поляков, густо замешанная на историческом реваншизме, и негативная мифологизация исторической памяти белорусов, в первую очередь, белорусской интеллигенции. Для последней на первый план вышли репрессии 1939–1940 годов против некоммунистических белорусских национально-политических сил.

В 1989 году ветераны Коммунистической партии Западной Беларуси, среди которых нужно отметить и народного поэта Беларуси Максима Танка, подняли вопрос о том, чтобы отмечать это событие на национальном уровне. Они предложили установить в Белорусской Советской Социалистической Республике общегосударственный праздник — День воссоединения Западной Беларуси с БССР. Вопрос рассматривался в Верховном Совете БССР, и в конце концов 11 января 1990 года Президиум Верховного Совета БССР издал указ, определивший День воссоединения в качестве праздничного, и объявил этим днем 14 ноября — День принятия на III внеочередной сессии Верховного Совета БССР соответствующего закона. В 1991-м праздник уже не отмечался, так как кардинально изменилась политическая ситуация, и белорусское руководство вновь стало исходить из принципа «не надо обижать поляков».

Николай Смехович: У нас сегодня нет понятия Западная Беларусь. Нация, народ едины, и нет никакого разделения на восточных и западных белорусов. Люди ничем друг от друга не отличаются: ни в этнических, ни в любых других отношениях. Тем не менее для всей Беларуси, для нашей нации и для нашей национальной идеи XXI века, а она в виде призыва, считаю, звучит так: «Беларусь! Справедливость! Единство!» — День национального единства обязательно должен быть.

Учитывая, что никто на законодательном уровне не отменял акты, которые были приняты Верховным Советом БССР в 1990 году, наши законодатели должны рассмотреть этот вопрос и поставить точку: прекратить действие указа или возобновить. Думаю, пришла пора решить этот вопрос.

Вячеслав Данилович: История Беларуси очень богатая и уникальная, и в каждом ее периоде нам есть чем гордиться и за что быть благодарными своим предкам. Тем более нам нечего стыдиться событий сентября-ноября 1939 года, когда состоялся акт исторической справедливости — воссоединение белорусского народа в едином белорусском государстве. Это очень существенный момент, и каким путем он произошел — здесь нет ничего экстраординарного, никакие нормы тогдашнего международного права не были нарушены, советское руководство действовало в русле событий, которые тогда развивались. И это принесло важный результат для нас и нашей государственности.

Согласен, что соответствующий праздник должен быть отнесен к государственным, его нужно должным образом отмечать. Считаю, что наиболее оптимальная дата — 14 ноября, ее можно назвать «Днем национального единства». Дата имела судьбоносное значение для дальнейшего успешного развития белорусского народа и белорусского государства.

Нужен и соответствующий памятник в нашей столице, он закрепит событие в исторической памяти народа и молодого поколения. Мы должны гордиться своей историей, на которую смотрим объективно и глазами своего народа.

Ольга МЕДВЕДЕВА

Мария ДАДАЛКО

Фото Евгения ПЕСЕЦКОГО