Какое вино может стать брендом Беларуси

Александр Кульбачко, совладелец одного из винных баров города Минска, действительный обладатель звания «Лучший сомелье Беларуси — 2017», ведущий Telegram-канала «Саша и вино», поделился с читателями «СЕ» своими мыслями о белорусском рынке вина и роли евразийской интеграции в его развитии.

Винные полки белорусских магазинов, по мнению Александра, переживают второй этап своего формирования после 2007 года, когда были введены квоты на ввоз импортного вина. Уже на следующий, 2008 год продажи этого алкогольного напитка в нашей стране сократились примерно на 70 %, и до сих пор разрыв не преодолен.

«Но неинтересного вина действительно стали ввозить меньше, — констатирует Александр. — Постепенно белорусские любители вина пришли к выводу, что это интересно, это культ, история, легенда, культурный код, целый мир, связанный с едой, гедонизмом, иностранным языком, путешествиями, хорошим времяпрепровождением, умными людьми. Вино — это множество факторов. Само по себе оно всего лишь напиток, вкусный или невкусный, не более и не менее. Но все, что за ним скрывается, гораздо важнее. За вином скрываются целые пласты культуры и истории, которые любопытно открывать».

Категория вина в Беларуси стала расти, говорит сомелье. Появились специалисты и знатоки, они устраивают дегустации, «напивают» вкус. Все больше в Беларуси появляется людей, которые готовы платить и 20, и 30 рублей за бутылку, даже 50 и 100.

«Проблема не в деньгах. Важно понять, почему это интересно, — продолжает мой собеседник. — Количество плавно переходит в качество. Вино становится чем-то бо̀льшим. Очень многие мои друзья, и я в том числе, приезжают на дегустации за рулем, скидываются, берут бутылку на 18 человек, пробуют, выплевывают и разъезжаются. Просто потому, что тебе интересен вкус. Тебе не интересен результат. Разумеется, результат — тоже классно».

Белорусские сомелье тоже растут, путешествуют по миру, участвуют в конкурсах, заражают интересом к вину других людей.

«Ты заинтересовываешься и заинтересовываешь. Наши импортеры очень чутко на это реагируют. И у государственных импортеров, и у частных неплохо с инициативой, но у вторых гораздо лучше с экспертизой, и все-таки это их деньги, они понимают, что если ты их сегодня не вернул — завтра ты на улице. Но все вместе растут и становятся лучше, — считает Александр. — Мы уже можем говорить о крепкой топ-пятерке импортеров, из которой можно и нужно что-то выбирать. Они конкурируют между собой, и это прекрасно».

В прошлом году раздали квоту на ввоз импортного вина всем, кто и сколько хотел, и все получили возможность привезти все, что хотят, отмечает он. Импортеры почувствовали себя свободнее в маневре и возможности рискнуть. Присоединились сетевые магазины. Большая квота, по словам Александра, привела к конкуренции в нижнем сегменте, в результате которой появилось больше интересного вина стоимостью от 10 до 30 рублей. Если тенденция сохранится, то хорошего вина за разную цену на наших полках будет только больше, считает он.

— Как на рынок вина в Беларуси влияет евразийская интеграция? Может ли хоть одна из стран пятерки похвалиться своим виноделием?

— Я путешествовал по Казахстану, посещал винодельни и нашел одну очень хорошую. Это точно так же интересно, как какая-нибудь Франция или Германия.

— Никогда не видела в Беларуси казахстанского вина.

— Пока его тут нет. Возможно, привезут, но спрос на него будет мизерный, потому что очень сложно объяснить обывателю, почему стоит купить казахстанское недешевое вино. Но для малой группки ценителей это интересно.

У нас много российского вина, в том числе очень дорогого, и оно неплохо продается.

Но вернемся к вопросу выгод интеграции для белорусских производителей. Не так давно в России вступил в действие закон «О виноградарстве и виноделии», который закрепил много полезных вещей, но есть в нем нормы, которые защищают российское виноградарство, на мой взгляд, в несколько извращенном виде. Согласно этому закону все, что производится на территории России не из российского винограда, а из балка (виноматериалы, поставляемые наливом. — «СЕ»), не может называться вином.

У нас также производится огромное количество вина из балка, и называется оно вином. Мы можем поставлять его в Россию, и оно останется вином. Поэтому наши производители тут оказываются в выигрыше. Если они воспользуются этой возможностью, то будут «в шоколаде».

— Что собой представляет собственно белорусское вино?

— Пока что это довольно сложно. С каждым днем все большее уважение у меня вызывает Минский завод игристых вин. Например, в результате слепого теста я неожиданно открыл для себя розовое сухое игристое «Пино Нуар».

У нас способны делать приличное гаражное вино (производимое небольшими объемами, как правило, силами одного человека. — «СЕ»). К большому сожалению, законодательство запрещает продажу такого вина. Уже в процессе приготовления этого напитка любой человек, который этим занимается, выпадает из правового поля. Как только он отжал из винограда сок и поставил его на брожение, он получает сусло, которое можно квалифицировать как брагу, а брага у нас — вне закона.

Для личного пользования человек может сделать какое-то количество вина, но как только он угостит им соседа, он опять выпадает из правового поля, потому что уже не потребляет лично, а распространяет. К счастью, у нас нет гонений на виноделов, возможно, потому, что их мало — порядка 100 человек.

Эти люди рискнули: высадили виноград, стали с ним работать. Это очень серьезная работа и игра в долгую. Первые ягоды — в лучшем случае через три года, урожай — через пять, но год может быть хорошим для вина и плохим. В этом году не было зимы, но зато не было весны, и виноград в июне представлял из себя то, что он в прошлом году представлял в конце апреля.

Среди белорусских виноделов есть те, винами которых можно гордиться, — такие я с удовольствием сделал бы драйвером нашей страны. Это можно превратить даже в отрасль туризма.

Дело в том, что, согласно долговременному прогнозу развития климата, жаркие испанские виноградники плавно перетекут на территорию Германии. Соответственно, Германия «переедет» к нам, и мы сможем делать приличное красное и очень достойное белое. Белорусские виноделы уже способны делать хорошие белые вина.

Гаражное вино можно производить через большой завод, но это нерентабельно. На сертификацию ты потратишь тысячи рублей, а произведешь — хорошо, если 20 литров. Выставишь ценник 10-15 рублей, чтобы его купили, и останешься в глубоком минусе. Так что это очень крафт, очень «передвижники», очень энтузиазм. Я верю, что из этих энтузиастов рано или поздно (как в России, когда энтузиастов собралась критическая масса и появился закон о виноделии) образуется явление. Все, что им нужно, — разрешение: пусть вносят налог в казну и сами развиваются.

У нас есть человек, который делает классное одуванчиковое вино. Технолог, кандидат наук. Он растет, работает над процессами, и то, что сделал за последние четыре года — не просто прогресс, а полет в стратосферу.

— Как вы оцениваете то, что происходит на белорусских заводах?

— Кроме дешевого крепленого, там делают плодовые вина, но мне бы хотелось, чтобы их делали лучше. Из плодов и ягод можно получить приличное вино. В Литве и Латвии такие делают, ими гордятся, используют в качестве туристического бренда. В Старой Риге есть два или три магазина, которые торгуют только латвийскими винами и дистиллятами: из красной, белой смородины, яблок, ревеня, свеклы, моркови... Из чего угодно. Великое множество кальвадосов. И это уже работает. Айсвайн из антоновки (вино из прибитых морозом наливных яблок) люди берут по 20 евро за бутылку.

Почему не могут наши? Я долго над этим думал. На Толочинском консервном заводе в плодовые вина добавляют сахар, потому что считают, что иначе вино не получится... Думаю, причина в отношении к изначальному сырью. У них есть хорошие вина линейки «Академическое»: «Брусничное» и «Клюквенное». Это по сути вино из концентрата яблочного сока... Но почему не из нормального яблочного сока? Наверное, это сложнее.

Скорее всего, нет понимания, что можно сделать еще лучше. Они продают по три рубля, а могли бы немного заморочиться и с той же себестоимостью или на 10 копеек больше продавать за 10 рублей. И люди бы брали с удовольствием.

— Уместно ли здесь говорить о недорогих крепленых плодовых — так называемом «черниле»?

— Почему нет? Это весьма продаваемый продукт. Когда-то мы с моим другом, журналистом и фотографом Иваном Муравьевым объехали маленькие сельские магазинчики, купили «чернила» с самыми невообразимыми названиями. Мы собрали целую коллекцию, потом я пригласил профессиональных сомелье, которые работают с импортерами и благодаря советам которых строится наш рынок. Позвал только тех, кто обладает хорошим чувством юмора. На стол положил сало, ириски, тушенку, шпроты, хлеб. И поставил недорогое плодовое крепленое. И даже среди «чернил» мы обнаружили чемпиона.

Пищевой комбинат «Веселово» сделал вино из яблочного концентрата с хересными нотками. Они (скорее всего, непреднамеренно) поработали с оксидацией и получили что-то отдаленно похожее на херес. Херес (как и многие другие вина) тоже крепят спиртом — здесь ничего дурного нет. Мы согласились, что подвело качество изначального сырья. Если бы яблоки были с аккуратным чистым вкусом и сумасшедшим ароматом, получилось бы классное крепленое вино с ореховыми нотками.

Если поработать с нашими плодовыми креплеными винами — где-то поставить плесневую пленочку, где-то оксидацию прикрыть, где-то продолжить, — возможно, мы бы имели другой результат и новый бренд нашей страны, подобно хересу для Андалусии и портвейну для Португалии. Нужно только сделать хороший напиток и сложить красивую историю.

Ольга МЕДВЕДЕВА