Вы здесь

Дирижер Александр Анисимов: Хорошо бы иметь равновесие между спортом и музыкальным искусством


Дирижер, профессиональная карта которого ширится чуть ли не на весь мир, открыл очередной симфонический сезон минской филармонии. На своем первом осеннем концерте Государственный академический симфонический оркестр под управлением маэстро сыграл Шостаковича, Моцарта и белорусского композитора Ольгу Подгайскую. Шестнадцать лет в филармонии и почти сорок в Беларуси: когда-то москвич Александр Анисимов получил приглашение стать главным дирижером Большого театра в Минске, а уже сегодня называет Беларусь родиной и без лишней скромности признается, что в Минске стало модно ходить в филармонию. На этот раз свои вопросы о сфере современной академической музыки мы задаем самому известному белорусскому дирижеру.


Не так давно на киностудии «Беларусьфильм» о вас вышел документальный фильм Михаила Ждановского. Как вам картина?

— Михаил — талантливый человек, но мне кажется, его фильм о композиторе Андрее Мдивани лучше. Я получил удовольствие от просмотра и на предложение сниматься понадеялся, что режиссер сделает что-то подобное, интересное не только мне, но и другим. Вообще в искусстве я выступаю за микс элитности и демократичности. У нас, конечно, элитное призвание и наши воротнички должны сиять белизной, но все же мы — не посланцы Бога.

Большое внимание, поскольку это является значительной частью вашей жизни, в фильме уделяется работе за рубежом. Насколько вперед расписан ваш график?

— Моя жизнь только на тридцать процентов состоит из работы за рубежом, а семьдесят процентов — это родина, Беларусь. Таких востребованных дирижеров на постсоветском пространстве очень мало, но организовать свое время таким образом, чтобы нигде не возникло претензий и основное место работы не ревновало, возможно. У меня уже есть зарубежные предложения на 2022 год. Театр оперы и балета также составил расписание, включающее мою занятость, до 2022-го. Планы филармонии в большей степени принадлежат сегодняшнему дню. Недавно наш оркестр получил предложение о больших гастролях в феврале – марте. Для меня это уже вчера, но тем не менее я вынужден менять планы, так как у нас нет возможности отказываться от зарубежных поездок: за счет суточных, которые приглашающая сторона платит в валюте, оркестр может заработать, а в наших экономических условиях для музыканта это важно.

А гонорар?

— Оркестр получает только суточные, а гонорар приезжает в банк и кладется на счет филармонии  — он небольшой, но все еще заставляет не отказываться от поездок, хотя и приходится пересматривать домашнее расписание. Если, например, мы задумали исполнение симфонии Малера, которая требует полного состава музыкантов, то есть  почти сто человек, сыграть ее будет уже невозможно. С теми, кто остается, мы можем позволить себе музыку XIX века, современную вроде Стравинского и Мессиана или музицирование в Малом зале. Если приглашается состав оркестра, который соответствует нашим паспорту и названию, я возглавляю поездку и делаю серьезную программу: такие гастроли были в Японии, Эстонии, Китае, мы выступали в московской, вильнюсской и варшавской филармониях. А когда речь идет о коммерческих поездках, в которых участвует небольшое количество музыкантов, скажем, пятьдесят, они проходят без меня и нужны просто для поддержки экономического духа наших музыкантов.

Когда у меня случается рабочая поездка, процесс возвращения становится целой историей. Что вы чувствуете, когда возвращаетесь из-за границы?

— Я возвращаюсь с радостью и, как правило, чувством удовлетворения. Интересные зарубежные проекты я мечтаю воплотить в Минске, особенно острым это желание бывает в отношении оперных постановок. Таких, как «Сила судьбы» Верди, которую я дирижировал в Гамбурге и о которой в одной немецкой рецензии написали: «Маэстро Анисимов – в голове и сердце». Либо необычный «Евгений Онегин», которого я поставил в парижской Опере Бастилии, и французская газета написала: «Беларус взял Бастилию». Я дирижировал «Отелло» в Перми и в концертной форме с участием прекрасных итальянских певцов и российской певицы сделал его в нашей филармонии. Был успех. В городе Пусан с корейским музыкантом я исполнял концерт для альта с оркестром Шнитке и мечтал повторить его, потому что такое сочинение мало кто может сыграть, и эту мечту осуществил. Во Львове я делал премьеру чудесного произведения Канчели для солирующей скрипки и сопрано и повторил это в Минске — к нам приехали прекрасный французский скрипач Оливье Шарлье и певица Ирина Крикунова. А за рубежом, даже несмотря на фантастической красоты музыку, я, конечно, скучаю и хочу прикоснуться к любимым стенам.

—​ В Беларуси, к сожалению, немного площадок для исполнения классической музыки. Если бы их было больше, вы думаете, посетитель для них нашелся бы?

— Если публики хватает на почти десять дней фестиваля Башмета, говорить, что Минск — неасфальтированная провинция, не приходится. На наших концертах во время «Классики у Ратуши» собиралось более десяти тысяч человек, и не потому, что кто-то показывает фокусы и бегает голым, а потому, что звучит серьезная симфоническая музыка. Да, концерты бесплатные, но я был свидетелем, как на выступлениях со свободным входом присутствовало полторы тысячи слушателей. В нашу последнюю программу я намеренно не включил ни одной опереточной мелодии и ни одного хита из «репертуара Гарри Поттера» – прием был потрясающий. Правда, в Минске это единственное летнее окошко для классической музыки, и это неправильно, европейский город обязан иметь летний академический музыкальный фестиваль. Во Франции их около пятисот, города гудят как улей, в каждом более-менее пригодном для акустики дворе звучит музыка. Конечно, мы не Лондон, который уже чуть ли не сто лет в Королевском Альберт-Холле почти на две тысячи человек проводит восьминедельный фестиваль «Промс». И не Берлин, где организуются ежегодные концерты на Лесной сцене, и не Нью-Йорк, где послушать симфоническую музыку в парке приходит сто тысяч человек. В этих городах есть определенные традиции, но не может быть, чтобы в Беларуси, где у каждого пана в каждой деревне был свой оркестр и в каждом замке делались представления, эти традиции умерли. Чтобы такой фестиваль был, кому-то нужно просто проявить волю. Насчет него я когда-то бился головой в Министерстве культуры, и нам готовы были отстегнуть десять миллионов, но с этими деньгами мы бы ничего не смогли сделать.

Вы говорили о традиции, но еще относительно недавно, в бытность Советского Союза, классическая музыка была фактически взята на вооружение с повсеместными филармонии и выездными концертами.

— Правильно, я тогда еще не работал в минской филармонии, но видел в архивах, что оркестр, капелла, солисты разъезжали по всему Советскому Союзу, не говоря уже об обязательных Гродно, Гомеле и Могилеве. Если ты не поставил галочку, что был в Бресте, тебе угрожал скандал. Естественно, расходы приглашающая сторона либо брала на себя, либо делила пополам с филармонией. Я тоже хочу выступить в Гродно, Гомеле и Могилеве —  у них нет денег, чтобы нас пригласить, а ехать маленьким составом, чтобы облегчить их долю и дать сэкономить, — не наш профиль. Правда, благодаря таким событиям, как Международный фестиваль имени Соллертинского в Витебске, средства находятся, и мы собираемся поехать туда с серьезной музыкой.

— Значит, падение популярности классической музыки относится только к Беларуси?

— Я не сказал бы, что это падение популярности, — это восхождение экономических сложностей. Я могу сравнить с Россией, так как там бываю: Московская филармония занимается организацией гастролей не просто московских, а российских коллективов; в Министерстве культуры целый отдел отвечает за месячные туры серьезных оркестров по российской глубинке. Есть деньги и осознание того, что помимо олимпийских игр в Сочи важно, чтобы Международный конкурс имени Чайковского тоже был на высоте. И нам было бы хорошо иметь хотя бы видимость равновесия между важным для здоровья и имиджа страны спортом и музыкальным искусством, что тоже есть имидж страны. Перед открытием сезона мы получили прекрасное поздравление от сыновей Дмитрия Шостаковича и Ивана Соллертинского, в котором они пожелали нам успехов на «сложном пути» симфонического исполнения и отметили свою радость в связи с тем, что на открытии будет звучать 15-я симфония Шостаковича. А она действительно если у нас и исполнялась, то шестьдесят-семьдесят лет назад. Интерес к Беларуси и нашему оркестру таких значимых людей показывает, что мы находимся не в безвоздушном пространстве. За нами следят! (Смеется.)

Исходя из вашего опыта выступлений, как от страны к стране меняется отношение к классике?

— Понимание музыки и способность оценить уровень исполнения и интерпретации везде примерно одинаковые, но реакции могут удивить. Перед концертом в Аргентине меня предупредили, что нужно будет выйти на бис. Я решил сыграть па-де-де из балета «Щелкунчик» Чайковского. На бис мы выходили три раза, и уже на последнем аккорде зал взревел так, что это можно было сравнить только с реакцией стадиона на гол Марадоны. Англичане в знак одобрения могут не только хлопать, но и топать ногами. Иногда себя показывает оркестр: по окончании концерта ты делаешь жест, который приглашает музыкантов встать, а они не встают, чем демонстрируют, что успех выступления — твоя заслуга. Белорусская публика — очень благодарная. Бывает, понимаешь, что играется что-то среднее, но зал все равно встает, эта доброта впечатляет. А потом думаешь: может, они встают, потому что устали сидеть? Может, они таким образом показывают, что пора уходить?

 Вы пришли работать в Большой театр в 1980 году, а в филармонию в начале 2000-х. Как эти учреждения изменились с начала вашего с ними знакомства?

— Когда меня пригласили в Большой театр, он имел высокий уровень. Там работали замечательные певцы, хотя их и не было так много, труппа едва набирала двадцать человек, а сегодня столько входит только в женский состав. Не всегда, как вы знаете, количество переходит в качество. Должен сказать, аншлаг тогда не был обыденным явлением: премьеры проходили с полным залом, а, например, опера «Тоска» или «Сельская честь» публику не собирали. Теперь же администрация очень огорчается, если 10-15 билетов остались непроданными, аншлаги стали обычным явлением, и это сразу подняло финансовые возможности театра и авторитет оперы, так как многие годы звучало, что балет кормит оперу. Театр стал смелее экспериментировать: такие спектакли, как «Травиата» Жагарса или «Богема» Тителя, в те времена вряд ли могли иметь место. И конечно, оснащение после реконструкции дало театру больше возможностей и сделала жизнь артиста более комфортной. Что касается филармонии, наша сцена как была сценой дома культуры, так и осталась. Акустика как была средняя — не ужасная, но все еще не для симфонического оркестра, так и осталась. Когда мы приезжаем в какой-то европейский зал, чувствуем, как много теряем в Минске. Уровень оркестра поднялся: когда-то мы считали, что исполнение этюда Шопена за две с половиной минуты — это феноменально, а теперь тот же самый этюд можем прослушать за полторы минуты. Это, конечно, из раздела курьезов, но техническое оснащение музыкантов действительно стало выше, у нас появились замечательные виртуозы, которые работают на вторых и третьих ролях, благодаря интернету и поездкам за границу мы получили намного больше знаний о профессии и можем реализовывать свои замыслы в больших масштабах. Но есть изменения и негативные. Если раньше в Большой театр на оперу приходило двести человек, это никак не отражалось на зарплате, а если сегодня на концерт филармонии пришло меньше семидесяти процентов зала, администрация считает, что музыкантов надо наказать, и снимает процент с премии. А премия – это фактически наш заработок. Я не считаю это правильным, так как мы начинаем руководствоваться тем, как заполнить зал и получить эту несчастную премию, и вертим программу, чтобы, не дай Бог, в нее не попало что-то малоинтересное, что касается и белорусской музыки. Или, если мы сделаем билеты дороже, вал будет меньше, с этого вала мы не сможем взять деньги на приглашение иностранного артиста, а мы уже и забыли, что это такое. Вот так мы крутимся-вертимся, ходим с протянутой рукой к спонсорам и каким-то образом выворачиваемся. А раньше в Минск приезжали Рихтер, Яков Флиер, хоры, оркестры и большие певцы из-за рубежа, и государство за это платило.

—​  Вы живете и работаете в Беларуси и имеете чрезвычайно широкую карту выступлений. Насущной проблемой белорусской академической музыки является отток музыкантов за границу. Чтобы стать востребованным на международной сцене, насколько важно, где ты живешь?

— Они все равно все смотрят туда, потому что знают, что, например, мужчина-музыкант тут не сможет прокормить семью. Поэтому они очень сильно надеются, что их кто-то заметит, что продвинутся через международный конкурс, что во время гастролей быстренько сбегают где-то сыграть и куда-то пройдут. Наш бывший артист сейчас работает в Марокко, хотя зарабатывает, думаю, не намного больше, но все же больше. Три наших ведущих музыканта стали солистами в оркестре Гергиева, чем я горжусь, потому что это показывает, какую высокую профессиональную накрутку они у нас получили. Между оркестрами нашего города, к сожалению, существует неравноправие: зарплата оркестра Театра оперы и балета почти в два раза больше, чем у оркестра филармонии. То, что единственный симфонический оркестр страны, которому, между прочим, более восьмидесяти лет, до сих пор не имеет звания национального, — вопиющая несправедливость. Мы, конечно, проживем без этого звания, но оно влечет за собой увеличение зарплаты, а нам это необходимо, как и приобретение хоть каких-то новых инструментов, о чем речь не шла десятки лет, в то время как в Большом театре парк инструментов только после реконструкции восстановился несколько раз. Эта несправедливость, конечно, влияет на то, что музыканты смотрят в сторону и далеко. Тем не менее наш штат заполнен, очередь стоит. Потому что преподавателям в Академии музыки тоже нужно зарабатывать на жизнь, а для этого им нужны студенты, и этих студентов иногда больше, чем рабочих мест. Поэтому пока, надеемся, оркестр будет пополняться.

— В программу концерта открытия вместе с Шостаковичем и Моцартом вошла Ольга Подгайская. Исполнение белорусского произведения академической музыки все еще выглядит исключением. Насколько охотно филармония продвигает белорусскую музыку?

— Я такой комбинацией балуюсь уже давно. Когда мы задумали премьеру оперы «Медведь» Сергея Кортеса, я понимал, что получить аншлаг, к которому я привык, будет трудно, поэтому мы пригласили французского скрипача, который в первом отделении сыграл концерт Чайковского, а во втором дали Кортеса. С Андреем Мдивани мы хотели в качестве симфонического произведения сделать премьеру его балета, который до сих пор не поставлен и вряд ли будет поставлен. Я предложил создать симфодраму: сделал композицию по Бальзаку, мы пригласили актеров Купаловского театра и, конечно, публика пошла валом, так как «Анисимов снова что-то придумал, надо поинтересоваться». Наш классик Вячеслав Кузнецов написал балет «Клеопатра», который был принят в Большом театре, но идея его поставить откладывалось, пока не умерла. Я решил, что нужно сыграть его в филармонии: опять создается специальная литературная композиция по Апулею, Шекспиру, Ахматовой, приглашаются актеры и получается классная современная драматическая штука. Для того чтобы был интерес к белорусской музыке, на мой взгляд, нужны две вещи: имидж и популярность оркестра и его руководителя. Соответственно, посетитель будет уверен, что если этот оркестр за что-то взялся, оно будет интересно. Это доверие надо было завоевать. Когда шестнадцать лет назад я пришел в филармонию, на концертах бывало по тридцать человек, я уже не говорю о белорусской музыке, на которую вообще сгоняли непонятных людей, которых ничего особенно не волновало. Тогда я закрыл тему белорусской музыки и начал усиленно работать по классике. Меня критиковали, чуть не сняли с работы, но я упорно добивался хотя бы половины зала, а когда наконец пошли аншлаги, взялся за белорусскую музыку. Как-то витебская филармония пригласила нас сыграть концерт, и я спросил, какую программу они бы хотели услышать, а мне сказали: «Под вашим руководством – любую». В первом отделении мы сыграли Кортеса, а во втором — Кузнецова, и что вы думаете — был полный зал.

Беседовала Ирена КОТЕЛОВИЧ

Фото Татьяны ТКАЧЁВОЙ

Выбор редакции

Культура

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Чем в этом году будет удивлять посетителей «Славянский базар в Витебске»?

Концерт для детей и молодежи, пластический спектакль Егора Дружинина и «Рок-панорама».

Общество

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Время заботы садоводов: на какие сорта плодовых и ягодных культур стоит обратить внимание?

Выбор саженца для садовода — тот момент, значимость которого сложно переоценить.

Сельское хозяйство

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Как обстоят дела на полях Беларуси на данный момент?

Успех зависит от соблюдения отраслевых регламентов и технологий.

Регионы

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

Бьюти-рецепты XVIII века восстанавливают в Грабовке

«Императорский» туристический маршрут поможет развивать сельскую территорию.