Побывала на малой родине, посетила могилы родителей, бабушек, дедушек. А потом этот спектакль случился — «Радзіва «Прудок», который зацепил за живое, напомнил про родной уголок. С годами все чаще вспоминаю свою бабушку Анну... Не знаю, почему, но из всех родственников старшего поколения она кажется мне наиболее духовно близким человеком.
Она умерла, когда я была на последнем курсе университета. И сколько живу, буду себя корить, что по сути никогда не расспрашивала о ее жизни. Поэтому в памяти остались какие-то короткие, словно вырванные из контекста сведения, которые бабушка сама случайно произносила. Ведь о себе она рассказывала чрезвычайно мало, по характеру очень сдержанная, никогда не уделяла внимания собственной персоне, у нее всегда на первом плане были другие. Знаю, что выросла сиротой, что дед был также из бедных, и первый собственный кусок земли они купили перед 39-м годом...
Баба Анна редко упоминала о том, как пережили войну, лишь однажды привела такой пример: «Если бы кто немцам донес, что дед до войны вступил в партию, а после освобождения Советам, что наш сосед Ткач был старостой при немцах, то сегодня не было бы ни одного. А так, видишь, какие у нас люди в Новоселках». Факт. Если в их деревне что-то у кого-то пропадало, знали, что вор не из местных, чужой.
С высоты прожитых лет эта деревня видится особенной своими спокойствием и доброжелательностью. Спокойствием, так как она в стороне от дороги, здесь машина вообще редко проезжала, и жители, уже тогда почти все пожилые, запомнились спокойными, рассудительными. На улице, где я выросла, такого не было. А может это стойкое впечатление детства идет от бабушкиной избы, где было хорошо, потому что там ждали и любили? Одним из первых воспоминаний детства, связанных с бабушкиным домом, стали коричневые брюки в мелкий рисунок, которые баба Анна сшила на своей машинке за полчаса или даже меньше. Мне было года четыре, когда родители куда-то уехали по делам, а меня отправили к деду с бабой на целый день. Хотя стояло лето, но день, пожалуй, выдался не самый жаркий. И бабушка заохала: «Что же они ребенка привели в одном платье!?» Потом открыла машинку, достала из темного шкафа кусок ткани и сшила штанишки на резинке, внизу также вставила резинки, вышли такие шаровары, как надевают артисты из танцевальных ансамблей. А мне в них стало удобно кататься по двору и в доме на полу. Я до сих пор помню тот коричневый шкаф с фанерными дверями, не такой, трехстворчатый с зеркалом, которые были во многих деревенских домах, а старинной работы, темный. Он стоял полупустой, там висели разве что два ее выходные платья, пиджак деда. Белье складывалось в другом месте, в сундуке. А платья она шила сама, шила многим в деревне. Еще делала кружевные занавески на окна, когда с помощью дырочек на белом ситце получаются различные узоры и орнаменты. Природа не наделила меня бабушкиными способностями. К сожалению.
...В школьные годы я старалась помогать бабушке. Деда уже не было. Отпасти корову (у нас говорили "вочарадзь") ей было трудно, я пасла вместе с соседкой — бабой Олей. Было интересно, потому что баба Оля знала уйму песен, частушек, анекдотов, поговорок, была очень веселая и юморная женщина. А когда бабе Ане стало совсем не под силу, и корову все же продали, она купила в подарок мне часы, первые в моей жизни. Тогда я была в восьмом классе. А те квадратные часы минского завода храню в коробке среди различных семейных реликвий.
Еще запомнилось бабушкино: «Как хорошо смотреть, когда кто-то делает». Это она говорила, сидя в уголке, когда я мыла пол. Бывало, приду, так поубираю в кухне, что она потом месяц не может найти какую-то миску или кастрюлю. Маме потом скажет, а мне никогда даже слова, чтобы не обидеть. К собственным словам она была всегда внимательна. А когда умерла, и собрались ее ровесницы, то сказали, что она одна из женщин, видимо, на всю деревню, которая за жизнь не поссорилась даже с соседкой за курицу, когда та влезла в огород. Не могу представить, как она ругается. Что-то все же было аристократическое у этой сельской сироты, которая своих родителей даже не помнила.
За всю жизнь бабушка побывала в большом городе однажды. Ее возили на какое-то мероприятие в Брест в числе колхозных передовиков. А когда получила пенсию, сразу было 12 рублей, говорила, что жить сейчас очень хорошо: ты ничего не делаешь, а тебе платят. И только раз упомянула такой момент, когда дети у нее были маленькие, а есть в доме было нечего. Наверное, еще перед войной.
А в моем детстве у нее всегда было спрятано угощение. Особенно я любила, когда в саду поспевали черешни. Большая черешня росла во дворе, недалеко от крыльца. Не знаю, есть ли она сейчас. Дядя продал бабушкину хату дачнику из города. Перед тем забрал все снимки со стен. Теперь и дяди с тетей нет, а их детям те старые фото оказались неинтересными, где-то пропали. И почему я совсем не расспросила бабу Аню о ее жизни в молодости? Кто сейчас расскажет?
Светлана ЯСКЕВИЧ
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
