— Ах ты шкода этакая! Иди отсюда, иди!
Трехлетняя девочка нахмурилась, посмотрела на маму и побежала за печку. Там она громко заплакала. За печкой жили котята. Они уже подросли, и с ними можно было играть. На этот раз Поля прибежала к пушистым друзьям поделиться своим горем: мама недовольна! Она прижимала котят к мокрому от слез лицу и повторяла: «Котятки вы мои, котятки», — а потом снова начинала реветь от жалости к себе.
Эту историю 80-летняя Полина Гендик услышала от своей матери. Когда-то она рассказывала ее дочери и улыбалась. Сейчас Полина Александровна делится ею с нами. Полина Александровна живет в городе Сенно уже много лет. Здесь она вышла замуж и родила дочь, здесь отработала всю жизнь врачом и вышла на пенсию ... В детском возрасте Полина стала узником концлагеря. Долгое время у нее не было возможности рассказать об этой части своей жизни...
— Мы долго молчали, так как считалось, что заключенные — предатели, — спокойно и без обиды рассказывает Полина Александровна. — Я даже не расспрашивала маму, ведь нутром чуяла — нельзя. Заключенными была почти вся моя семья: папа, мама и я с братом.
Ситуация изменилась в 90-х. С тех пор Полина Александровна не скрывает свою историю, так как уверена: когда люди осознают, что происходило в те времена, то смогут понять, что жизнь — это чудо...
Она хорошо помнит тот летний день. За окном стали слышны рев мотоциклов и немецкая речь. Дома были все: папа, которого направили с фронта домой на лечение, мама и старший шестилетний брат Володя. Вдруг в дом ворвались люди в зеленой форме и стали выталкивать их из дома. Мать взяла малышку на руки.
— Я чувствовала страх во всем теле, — вспоминает Полина Александровна. — Казалось, страх был везде: в доме, на улице, в воздухе. Люди не понимали, что происходит.
Наверное, это была какая-то карательная операция, так как ночью в деревню часто наведывались партизаны... Стариков загнали в сарай и подожгли. Люди плакали.
— Наш дом тоже подожгли. Я смотрела, как он горит ... Было невыносимо жарко ... Я не помню лиц этих людей, только их сапоги, зеленую форму и мотоциклы, — Полина Александровна отворачивается от нас, чтобы набрать воздуха и успокоить дрожащий голос.
К нашему приезду женщина готовилась. В маленькой кухне светло. Время от времени громко работает холодильник. Стол, за которым мы сидим, стоит как раз у окна, через которое ярко светит солнце. Весна. Чуть слышно щебетанье птиц.
— Вот еще внучка мне конфеты привезла... Угощайтесь. Знаете, я так хорошо никогда не жила, как сейчас ...
В тот день есть ей не хотелось. Людей гнали по дороге пешком до железнодорожной станции в Верхнедвинске. Шли женщины, мужчины, дети ... Шли молча. На станции Полю с семьей загнали в вагон для перевозки скота. Как только дверь закрылась, стало темно. Люди начали громко плакать. А маленькая Полина смотрела на свет, который пробивался сквозь вентиляционный люк.
— Там было невыносимо тесно и душно. Мы стояли очень плотно друг к другу. Во рту было сухо — очень хотелось воды... Я не помню, как нас привезли в рижский лагерь Саласпилс. Но помню, что маму постригли. Обдали из шланга холодной водой и дали надеть полосатую рубашку.
Поля плакала и кричала. Ее с братом оторвали от матери и погнали с другими детьми в отдельный барак. Там были трехэтажные деревянные нары, на которых лежали солома и какие-то тряпки. Шестилетний Володя положил Полю на нары. Она дрожала. Он гладил и обнимал маленькую сестричку, что-то шептал ей, пытаясь успокоить. Вскоре к ним подошел и двоюродный брат Федя. Он также стал успокаивать Полю. Но знал бы кто, как страшно этим мальчикам было самим ...
— Взрослых в лагере направляли работать на железную дорогу. А из нас, детей, выкачивали кровь для солдат, ставили какие-то эксперименты. Понимаете, я прожила 80 лет и все никак не могу это осознать, забыть ...
Маленькая Полина слабела на глазах. Она не всегда даже могла есть, и кормили плохо: каким-то непонятным варевом, в котором ползали черви.
Казалось, разве может быть что-то хуже для девочки? Оказалось, может. В один из таких дней родного брата малышки куда-то забрали.
— Более сильных детей немцы стали отдавать на усыновление. И моего брата решила забрать немецкая семья. У них не было сына. Володя им рассказал, что у него остались родные в лагере. Это были хорошие люди. Они пришли к матери просить у нее разрешения, чтобы забрать Володю. Мать не соглашалась. Но какие у узника могли быть права? С другой стороны, это был шанс выжить хотя бы для Володи.
Когда немцы стали отступать, та семья вернула Володю родителям. Однако всех узников из лагеря не отпустили, а увезли в Австрию, в другой лагерь Бешесофин. Там семья Гендиков страдала еще два года.
Маленькая Поля вспоминала, как очнулась в какой-то больнице. Она открыла глаза и увидела, что лежит в небольшой, огражденной бортиками кровати. Поля попыталась встать... но не смогла. В палату вошла красивая женщина в черном платье с белым фартуком и в головном уборе, который обычно носят католические монахини. Она поставила небольшой табурет с тарелочкой на кровать и стала кормить малышку.
— За мной довольно долго так ухаживали, — вспоминает Полина Александровна. — Забота этих женщин поставила меня на ноги. Вскоре я будто ожила, и меня направили в другую палату, где уже жили какие-то дети.
Потом за ней пришла мама. Это был месяц май, природа просыпалась и давала надежду на лучшую жизнь. Шел 1945 год, когда Полина с матерью вышли за ворота концлагеря. Но куда идти в чужой стране? Женщина стала ходить по домам, искать убежище. Но таких, как она, была не одна сотня. Поэтому часто ночевали на чердаке среди грязи и тряпок. Питались тем, что давали люди. Бывало, что на них спускали собак. Так они прожили несколько месяцев. Только в августе был организован переезд узников назад, на родину.
— Какое это было счастье! — взволнованно говорит Полина Александровна. — Это был короткий период, когда наша семья воссоединилась, мы нашли друг друга. Вместе, мама, папа, я, Володя сели на пароход и направились домой. С нами плыли и советские солдаты. Они подарили Володе мандолину. Это была наша семейная реликвия. Не только брат, но и я научились на ней играть.
Семью Гендиков привезли в Ригу. Но... там их снова разлучили. Отца сразу забрали и отправили восстанавливать завод в Одессу, а мать осталась одна с двумя детьми на руках. Женщина вспомнила, что на границе с Беларусью у них живут родственники, и отправилась туда. Их приняли. Накормили. Но ночью на хутор напали. Ворвались какие-то люди и стали избивать хозяев за то, что приютили «чужеземцев». Утром семья Гендиков направилась в сторону Беларуси. Уже на родине стало все более-менее налаживаться. Поселились у родственников. Полина с братом пошли в школу. Мать тяжело работала, чтобы прокормить семью. Были и счастливые моменты у маленькой Поли даже в те сложные времена.
— Я помню, как отец вернулся домой. Радость через край, слезы мамы... И мы все целуем друг друга, обнимаемся, — Полина Александровна улыбается.— А потом — рождение сестренки, новый дом и моя первая любовь...
Она с трепетом перебирает старые фотографии и пожелтевшую бумагу, на которых написаны стихи, посвященные ей.
— Каждый день — ценный, — говорит на прощание Полина Александровна. — Каждый день! Счастье, что мне удалось узнать, как это прекрасно — жить!
Наталья ТАЛИВИНСКАЯ
Фото Татьяны ТКАЧЕВОЙ
А вместе с ними обучение, соцпакет и даже жилье.
«Мы заинтересованы, чтобы к нам приезжали».
Беларусь — один из мировых лидеров в области добычи и глубокой переработки торфа.
