Его судьба — интересная, противоречивая и в конце концов трагичная, могла бы стать хорошей основой для сериала на сюжет из новейшей истории, которые в последнее время стало модно снимать. За свои сорок пять он сделал, как бы сегодня сказали, блестящую политическую карьеру, познал всю сладость и горечь власти, отстаивал свою позицию и был вынужден подчиниться, старался остаться на плаву и выжить, чуть не попал под страшную машину репрессий, но смог ее избежать, своей рукой лишив себя жизни... Александр Григорьевич Червяков — первый руководитель Советской Беларуси. Человек, который трудился за Беларусь, для которого Белорусская республика — только созданное, новое государственное образование — не была пустым звуком или политической игрой. Для него БССР стала, как бы сегодня сказали, перспективным проектом, на реализацию которого он тратил весь пыл и силы и который уже через несколько лет успешно осуществился. Именно при Червякове белорусы впервые поняли, на деле почувствовали, что "людьми зваться" — не несбыточная мечта, а законное, человеческое право — и за одно только это понимание мы, потомки первых граждан БССР, должны быть ему благодарны...
Революция как судьба
Путь Александра Червякова на вершину советской власти можно назвать типичным для того времени. Происхождение — самое что ни есть крестьянско-пролетарское: дед — крепостной ткач у пана в Дукоре Игуменского уезда (там, в деревне Дукорка в сегодняшнем Пуховичском районе, в 1892 году и родился будущий политик), отец — младший из братьев, не претендовал на три десятины земли, оставшиеся в наследство на всех, и подался в поисках лучшей доли в город. Сыну он постарался дать образование: Александр окончил церковноприходскую школу, а после городское училище. В семнадцать лет он выдержал экзамен на звание народного учителя и направился учить деревенских детей в Трокском уезде под Вильнюсом. Там решил стать учителем дипломированным, поступил в Виленский учительский институт и успешно его закончил. И учил бы он детей еще долгие годы, но... На дворе был 1915 год.
Двадцатитрехлетнего Червякова мобилизовали, но, учитывая его образование, направили в школу прапорщиков. Он ее успешно закончил, служил в различных частях. И тут в его биографии произошло, на первый взгляд, незначительное событие, но это именно то, судьбоносное, что люди называют "оказаться в определенном месте в определенное время". Молодой прапорщик получил направление в Петербург, где должен был пройти курс в пулеметной школе. И попал в город как раз 28 февраля 1917-го — Февральская революция была в разгаре. Короче, и о школе, и о фронте парень, который еще со времен учительского института симпатизировал революционным идеям, забыл и бросился в новую бурную стихию, что бурлила вокруг. Крутило — и затянуло. В мае 1917-го он вступил в партию большевиков и принял активное участие в июльских событиях в Петрограде.
"Именно тогда произошло личное знакомство Александра Червякова с тем человеком, который долгие годы будет его другом и единомышленником и который в конце концов самым роковым образом повлияет на его судьбу, — с Иосифом Сталиным, — рассказывает заведующий отделом новейшей истории Беларуси Института истории Национальной академии наук кандидат исторических наук Сергей Третьяк. — Одновременно по рекомендации Дмитрия Жилуновича прапорщик Червяков становится членом Нарвской организации Белорусского социалистического общества и принимает самое активное участие в создании на ее базе Белорусской социал-демократической рабочей партии — белорусской секции партии большевиков в Петрограде. Осенью 1917 года Червяков в составе Белорусского беженского комитета не только помогает землякам, сбежавшим от ужасов войны, но и объясняет им, почему так важно зажечь пожар революции".
Как посланник белорусов-большевиков Петрограда в декабре 1917г Червяков принял участие в Первом Всебелорусском съезде в Минске. Здесь будет уместно заметить, что тогда он вместе с Жилуновичем и Кнориным выступал против разгона съезда, полагая, что всем политическим течениям можно договориться.
Стремительный взлет
Активного образованного молодого человека заметили, и после октябрьских событий, уже в феврале 1918 года, он был назначен на должность комиссара по белорусским делам при Народном комиссариате по делам национальностей РСФСР. Летом 1918-го в порядке партийной мобилизации был назначен комиссаром одной из красных дивизий, но Комиссарская карьера не задалась: по дороге к месту службы поезд потерпел крушение и Червякова освободили от должности "из-за полученных ударов". Но без дела он не остался: получил место заведующего культурно-просветительским отделом во Всероссийском бюро военных комиссаров при ВЦИК, при этом оставаясь членом Центрального бюро белорусских коммунистических секций при ЦК РКП (б).
Не удивительно, что когда в Москве приняли решение о создании независимой Социалистической Советской Республики Беларуси, упомянули и о Червякове — проверенном товарище, убежденном коммунисте, который, сам белорус, будет там за своего, но не свернет с линии партии. Александр Григорьевич в качестве члена Временного рабоче-крестьянского правительства новообразованной республики ставит подпись на манифесте о ее создании и становится народным комиссаром просвещения (как на сегодня — министром образования).
Как известно, ССРБ в версии января 1919 просуществовала недолго: в скором времени была создана ССР Литвы и Беларуси, в руководстве которой не было ни одного белоруса. Червяков остался в должности заместителя комиссара просвещения ЛитБел. Республика истекла кровью в борьбе с польскими интервентами. После падения 9 августа 1919 г. Минска, переехав в Смоленск, Александр Григорьевич стал работать в штабе Западного фронта на должностях, связанных с просвещением и идеологией, — короче, поддерживал боевой дух красноармейцев.
После освобождения 11 июля 1920 г. Минска от поляков карьера Александра Червякова понеслась вверх с бешеной даже по тому времени скоростью: сначала председатель Минского губернского, а после Белорусского революционного комитета — органа, на который было возложено восстановление советской власти на освобожденных территориях Беларуси. 31 июля 1920 г. Червяков торжественно провозглашает восстановление государственности ССРБ. А 18 декабря 1920 года на II съезде Советов Беларуси Александр Григорьевич Червяков был избран председателем ЦИК и СНК ССРБ (парламента и правительства юридически суверенной на то время республики). Ему было 28 лет.
От шести уездов до "красной Дании"
То, какая это ответственность — управлять страной, о которой еще до недавнего времени никто не слышал, какие усилия нужно приложить, чтобы и со страной, и с ее руководителем считались, Червякову пришлось понять еще до этого официального назначения, осенью 1920-го, когда в Риге начались переговоры с Польшей о заключении мира. Белорусов туда (как было уже и во время заключения Брестского мира) позвать не посчитали нужным, хотя разговор полагалось вести именно о разделе белорусских территорий. И Червяков направляется в Ригу почти инкогнито, и там его никто не хочет слушать. "Хуже всего, что раздел Беларуси был уже предрешен и что мое доброе белорусское имя скомпроментировано навсегда", — пишет он в Минск товарищам по Белревкому. Из-за неопределенности статуса Червякова переговоры на время прекращаются: представитель Польши Ян Домбский заявляет: "Я вижу в списке представителя некого мифического государства. Пока мы не убедимся в законной силе полномочий всех делегатов, проведение переговоров считаю невозможным..." Червяков уехал, переговоры прервали, а мирный договор, согласно которому "нашу Айчыну без нашае волі як тую аўчыну ў шматкі папаролі", подписали в марте 21-го. Белорусская ССР в документе фигурировала — подписаться за нее было уполномочено правительство РСФСР...
Червяков остался руководителем шести уездов — большие территории восточных областей были присоединены к России. И вот тут он проявил себя как осторожный и мудрый политик, подчеркивает Сергей Третьяк. Разговор о том, чтобы вернуть Беларуси районы Гомельской, Могилевской, Витебской областей он начал активно вести тогда, когда уже был образован СССР (в 1922 г.), когда вопрос территориальной принадлежности той или иной республики уже не стоял так остро — ведь все же фактически были в одном государстве. В деле возвращения восточнобелорусских территорий Советской Беларуси союзником Червякова выступил Сталин, уточняет историк. Первое укрупнение БССР произошло в 1924 году — территория в результате первого укрупнения увеличилось до 110 584 км2, а население — до 4,2 млн человек. Второе укрупнение с присоединением Гомельского и Речицкого уездов произошло в 1926 году. В старых советских учебниках это объяснялось необходимостью усилить национально-освободительное движение на территории Западной Беларуси. Но на самом деле была еще одна причина — это был своеобразный "приз" руководству БССР и в первую очередь Александру Червякову за успехи в развитии республики. Ведь уже в 1926 году прогресс Беларуси по сравнению с другими республиками СССР был заметен.
До сих пор в республике, на территории которой во время переписи 1897 года было менее 15 процентов грамотных, уже создали национальный университет, призванный готовить национальные научные и преподавательские кадры. Начал работу Институт белорусской культуры — предшественник национальной Академии наук. Успешно шла борьба с неграмотностью. Крестьяне стали жить зажиточно — реализация идеи "красной Дании" (о ней и о ее энтузиасте Дмитрии Прищепове мы расскажем в другой публикации рубрики) начала давать плоды. В мае 1925-го на VII съезде Советов БССР Червяков произнес: "Богатей, крестьянин, добывай больше богатства, и чем больше ты будешь богат, тем более богатым будет наше Советское рабоче-крестьянское государство". Активно шла белоруссизация — людей просто вытаскивали из лаптей, от лучины, давая понять, что и язык их — не мужицкий, что они сами достойны лучшей доли.
Все это (конечно же, не отступая от генеральной линии партии) Александр Червяков изложил в программной статье "За Советскую Беларусь" (ее публиковала "Звязда" в 1927 году). И мысли у молодого политика шли далеко, и понимание того, о чем мы на всех уровнях говорим сегодня, у него было уже тогда: "Беларусь находится на переходном этапе от России к Западной Европе. В Европе капиталистическое хозяйство, которого нет в России, но есть в Беларуси".
"Правый уклон", которого не простили
Люди его понимали и любили. Не только потому, что старался для них, но и потому, что сам, как свидетельствовали современники, оставался простым человеком. "Александр Григорьевич, помогая тянуть из грязи автомобиль, не заметил, как полный камаш набрал воды... По правде говоря, камаш то его был дырявый, ради чего мы и не советовали лезть в лужу", — писал Михась Чарот в отчете об одной из поездок Червякова. А Максим Лужанин упоминал: "Свидетели его путешествия по Полотчине могут вспомнить и подтвердить. Машину приходилось часто останавливать. Усмотрев ее издали, поперек дороги ложились дяди и накрывали голову бумагой, где были списаны все мужицкие обиды. И Червяков каждый раз выходил сам, брал заявление, поднимал с земли человека... и подвозил до деревни или района".
Все это — и не совсем социалистические реформы, и "простоту" — ему припомнят очень быстро. В 1929 году Сталин выступил на апрельском пленуме ВКП (б) с речью о правом уклоне в партии. Центральное бюро КП (б) Б приказывает Червякову срочно подвергнуть "свои правооппортунистические установки прямой, решительной, большевистской самокритике", и в декабре он пишет в "Звязду" повинную статью "Большевистской самокритикой исправим свои ошибки". Червяков признавал свои действия в национальной политике ошибочными, а экономические меры, которые проводились, — вредительскими. Еще через несколько дней он пишет заявление в Москву, где ставит вопрос о невозможности дальнейшей работы и своем отзыве из Беларуси. Прошение председателя ЦИК БССР отклоняют: пусть, мол, сам и исправляет свои ошибки.
И продолжают травить. В 1930 году фабрикуется дело о "Союзе освобождения Беларуси", в котором фигурируют выдающиеся деятели национальной науки и культуры, многих из которых Червяков в свое время пригласил вернуться в Беларусь из-за рубежа. Дмитрий Жилунович, Вацлав Ластовский, Бронислав Тарашкевич, Всеволод Игнатовский, Янка Купала попадают в тот роковой список. А Червякова обвиняют ни больше ни меньше как в потакании антисоветской деятельности. В протоколе ХIII съезда КП (б) Б, который проходил в 1930 г., сохранились язвительные слова секретаря Минского окружкома Адама Славинского: мол, Червяков "лучше разбирается в вопросах Белорусского социалистического общества и "Нашей Нивы", чем в вопросах ленинизма".
И Червяков... ломается (или пытается выжить? — не нам судить). Такой бешеной политики коллективизации не проводилось, наверное, нигде в Союзе. Раскулачивали и вывозили людей целыми деревнями (потому что крестьяне, благодаря политике середины 20-х, стали состоятельными — настоящими кулаками)... И уже вновь созданные белорусские колхозы рапортовали о рекордных урожаях, а Купала, также сломанный в 30-м, восторженно писал "Над рекой Орессой" и "Вечеринку в колхозе"...
Не помогло. Настал страшный 37-й год, когда всем припоминали былые "грехи". В июне начинается ХVI съезд компартии Беларуси. Ее тогдашний руководитель Василий Шарангович уже имеет резолюцию Сталина: "Не мешать съезду прокатить Червякова". Это значит — председателем ЦИК ему уже не быть. И можно просто с трибуны съезда обвинить его и в правом уклоне, и в том, что не борется с врагами народа, и в теплых отношениях к "нацдемовцав". Все знают, что на то время это расстрельный приговор. Но это никого не останавливает: все выступающие (в том числе и Шарангович) спешат выразить свое осуждение и возмущение — каждый пытался спасти себя. Червяков поднимается на трибуну, но ему не дают говорить — в протоколе съезда зафиксировано, что его прерывали более ста раз. В перерыве он идет в свой кабинет... выстрел... Ему было 45... Шарангович (ему самому оставалось жить несколько месяцев, в марте 38-го он будет расстрелян) вечером объявит на съезде, что Червяков закончил жизнь самоубийством по "личным семейным причинам". А в "Звязде" на последней странице в самом низу полосы будет лаконично написано: "Вчера в 7 часов вечера было погребено тело председателя ЦИК БССР А. Г. Червякова, который покончил жизнь самоубийством на личной семейной почве"...
***
Его похоронили на Военном кладбище. А через тридцать лет после гибели его именем назвали одну из столичных улиц.
Думал ли он об этом? Об этом ли мечтал, когда выводил название программы своей жизни — "За Советскую Беларусь"?
Елена ЛЕВКОВИЧ
Почти тысяча двести человек соберутся, чтобы решать важнейшие вопросы развития страны.
Как вакцины спасают жизни и чего может стоить их игнорирование?
Рассказал первый заместитель председателя Государственного комитета по науке и технологиям Республики Беларусь Денис Коржицкий.
Идентичность через наследство.
