В прошлом году весной с Витебщины пришла тревожная новость. Во время десантирования из самолета Ил-76МД из-за порыва ветра опасно сошлись в воздухе два парашютиста. На высоте примерно 80 метров столкнулись военнослужащие 38-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады рядовой Евгений Жарский и Дмитрий Строчук. У Евгения Жарского тут же погас купол. Но его сослуживец не растерялся. Он схватил погасший купол и удерживал его, как мог, вплоть до приземления. К сожалению, немного не хватило — где-то с высоты четвертого этажа Евгений упал на землю... Жизнь парню спасла начальник госпитального отделения медицинской роты гвардии капитан медицинской службы Татьяна Аксинушкина.
— Вы помните тот день?
— Это было начало апреля. Шли международные учения. Одним из их элементов было совершение прыжков с грузового транспорта. Погода стояла теплая, солнечная. В противном случае прыжки не состоялись бы. И вот ничего ведь не предвещало беды. Наверное, парню еще повезло, что травы тогда особо не было. Зато грязи было по колено. Может, это в определенной степени и ослабило удар о землю.
На учениях был развернут медицинский пункт. Но от него еще надо было успеть добежать! А я же видела, что пострадавших двое. И вот кому раньше надо помогать? Бегу и вижу — один из парашютистов поднялся. Кричу ему: «Ты как там себя чувствуешь? Нормально?» Он отвечает:« Да, а вот он без сознания лежит...»
При первичном осмотре Евгений Жарский был без сознания, дыхания и биения сердца. Мне пришлось проводить искусственную вентиляцию легких и непрямой массаж сердца. А еще иммобилизовать ногу, так как было подозрение на перелом конечности, которая находилась в неправильном положении. Не передать того ощущения, когда парень начал дышать... Я работала с ним буквально минут пятнадцать. Тренинги по оказанию неотложной помощи проводятся у нас регулярно, мы отрабатываем возможные нештатные ситуации на тренажерах, но чтобы представить себе такое — то это что-то за пределами... Парень сделал вдох, издал протяжный звук. Знаете, как дети рождаются, потом они кричат. То же произошло и здесь — он с шумом втянул воздух, пришел в себя, начал что-то говорить, назвал свое имя. Когда его вернули к жизни, то первое, что он произнес довольно жалобным тоном, было — «Хочу курить!» На санитарном автомобиле его тогда переправили в Шумилинскую районную больницу. В пользу парня было то, что с момента получения травмы прошло очень мало времени, и помощь ему оказали буквально по горячим следам. Ему настолько повезло... После в Шумилино прилетел санитарный вертолет, который доставил рядового в Военный госпиталь к высококлассным специалистам.
После я звонила в больницу, интересовалась состоянием его здоровья. Думала, что на восстановление здоровья ему понадобится много времени. Но, к счастью, ошиблась. Знаю, что сейчас он уволился из армии и работает в Барановичах на заводе автоматических линий — там, где был и до призыва в армию. Свою роль, наверное, сыграла и молодость. К тому же в десантники так просто не попасть — отбор туда по здоровью очень жесткий.
— Почему выбрали именно военную медицину?
— Я — первый в семье медик. Скорее всего, на этот выбор оказал влияние мой юношеский максимализм. Очень хотелось помогать людям. Я родилась в деревне Бочейково Бешенковичского района в обычной крестьянской семье. Училась на врача в Витебске.
— Военная медицина и гражданская — чем отличаются?
— У нас отсчет идет на секунды. Нужно оказывать помощь на месте. Можно даже сказать, что наша работа чем-то сродни работе врача скорой медицинской помощи. Все, что у тебя есть, — сумка и багаж знаний. Медицинская сумка комплектуется по установленной инструкции. Там лежат препараты для оказания первой помощи. Визуально она как раз и похожа на чемоданчик врача «скорой».
— Наложила ли служба отпечаток на повседневную жизнь?
— Прежде всего — это дисциплина. Все должно быть четко, по распорядку. Чтобы не пришлось повторять два раза одно и то же. У меня двое детей. Дочь Женя, которой 10 лет, уже заявила, что тоже хочет стать военным врачом. А мальчик, когда я был ребенком, надевал фуражку папы и ходил с медицинской автомобильной аптечкой. И представлялся — «Я — медицинский спецназ!»
— А вы сами делаете прыжки с парашютом?
— У меня их более двух десятков. Конечно, страх высоты присутствует. Это нормальная защитная реакция организма. Я знаю людей, у кого 100 и более прыжков, и определенное чувство страха у них есть. Но у меня дисциплина борется со страхом. Надо брать себя в руки и выполнять то, что от тебя требуется.
— Вы помните ваш первый прыжок?
— Смутно. Тогда было страшно первый раз выходить с парашютом в люк самолета. Второй — тоже. А кому не страшно? Но в молодости ты не задумываешься. Хочешь попробовать свои возможности, преодолеть себя. А после приходит осознание того, что ты делаешь. Я же боевой офицер-врач, а не исключительно кабинетный работник.
— А работают у вас врачи в возрасте?
— Да, есть гражданский лор-врач. Очень опытный, всегда консультируюсь с ним, если возникают какие-то вопросы. Рабочий день в медицинской роте — такой же, как и в гражданской больнице. Вот только у врачей есть дополнительная подготовка — и инженерная, и строевая, и воздушно-десантная... В общей сложности у нас восемь военных и четыре гражданских врача. Но если, например, происходят учения, то все военные врачи едут туда. Коллектив у нас дружный, все сотрудники взаимозаменяемы.
Валерьян ШКЛЕННИК
Фото Евгения ПЕСЕЦКОГО
Интервью с олимпийским чемпионом по фехтованию.
Профессионально, оперативно, по-хорошему.
