Владимир Ступинский. Телемах

Скандинавская защита

 

Начнем, помолясь. Итак, e2-e4.

Замерли стрелки в испуге — удар по кнопке.

 

...Стоит человек одинокий в огромном мире

На площади, у автобусной остановки.

 

Открыт горизонт, и пока ясна перспектива —

Восьмая линия обещает блаженство,

Силы и власть. Но кусочку небесной глины

Не даровано знака, ни Слова, ни жеста —

 

Лишь надежда. Да и та... прозрачней — не дыма —

Дымки утренней над городом спящим.

Вот-вот, и по флангам коллеги прошествуют мимо —

Первый, как правило, первым играет в ящик.

 

Скоро, ах, скоро соперники тронут робко

Другие фигуры. В войне поди уцелей-ка!

...Стоит одинокий некто на площади.

 

Кнопка.

d7 на d5. Дернулась тонкая стрелка.

 

 

* * *

Длинноногие кузнечики

В шапках вязаных и шарфиках,

Рюкзачки на тонких плечиках —

В утреннем декабрьском трафике —

 

Неизвестные, но дерзкие...

Хоть в морозном уравнении

Все решения простецкие —

Все решения неверные.

 

Тонконогие кузнечики

С лицами инопланетными —

Мерзнут мальчики и девочки

Никотиново-конфетные.

 

 

Телемах

 

Танцевать на костях великих,

Засыпать на чужих пирах,

В облаках высматривать лики —

То ль обещано, Телемах?

 

Безотцовщины корень горек,

И без разницы, где пророс —

Между скал в Средиземном море,

В среднерусской тени берез.

 

Пригрозив тесаком отцовским

Пенелопиным женихам,

Запахнешь поплотней обноски

(Пусть и царские — чистый срам!) —

 

Изумрудной волне доверишь

Да трем сестрам дальнейший путь.

Глядь, вонзается Лиффи в Сенеж,

Как копье в безволосую грудь.

 

Захватила пурга Итаку —

Щедро на пол трясет мукой.

Вот финал, Телемах, не так ли?

Вот развязка, Дедал, не так ли?

Бездна, Гамлет, легла, не так ли?

 

Белый лист. Немота. Покой.

 

 

Прошка

 

Псу со взглядом человечьим

Дали человечье имя,

Длинной цепью приковали,

Чтобы все как у людей.

Пес Путем гуляет Млечным

Ночью среднерусской зимней —

Словно, вглядываясь в дали,

Плачет скрипкой Амадей.

 

Что там Людвиг, что там Рихард! —

Бог собачий гладит горло —

Нежно тянет песню Прошка —

Безмятежность и покой.

Отступают глад и лихо,

Растворяясь в небе черном.

Звезды катятся горошком —

Низко-низко — тронь рукой.

 

 

* * *

Я — мальчик, что, расставив руки-крылья,

Себя поочередно представляет

То летчиком, то вовсе самолетом,

Пикирующим в городской фонтан.

 

У радуги сидят отец и мама...

Мать с Тютчевым, а папа — с неизменной

Газетой «Правда»... Оба в чем-то летнем

И легкомысленном. И живы. Влюблены.

 

А я, раскинув маленькие крылья,

Распугиваю голубей... Но капель,

Завесою парящих в летнем зное,

Не чувствую в своем счастливом сне.

 

 

Мой бедный сад

 

Мой сад разграблен ноябрем

До рваной паутинной нитки,

До мокрых листьев, до улитки,

Законопатившей свой дом

В надежде на тепло... потом.

 

Пока что — около нуля.

Здесь пальцы-ветви Паганини

Каприс разучивают зимний —

От верхней и до нижней ля,

Ворон своим вибрато зля.

 

Прозрачен сад, тускнеет медь —

Финал, шановные панове...

Уже в заснеженном каноэ

Сюда плывет красотка-Смерть.

Ну а пока — смотреть, смотреть!

 

Смотреть насквозь, до белых слез,

Вдыхая холодок ангинный,

В зрачки впечатывать сангину

Ветвей, осиротелых гнезд

И в новолунье — Млечный мост.

 

И, завершив реестр утрат,

В морозном утре раствориться,

Ложась на белые страницы

Венком рифмованных тетрад.

...Разграблен ноябрем мой сад.

 

 

***

Камикадзе пикируют строем на город вечерний,

Мерцающий электрическим янтарем.

Атака бесхитростна, но технична, как этюды Черни,

Как набросок черепа на крафте углем.

 

Атака беззвучна. Иероглифов миллионы,

Небесную вату прорвав, валятся вниз.

На прохожих, бродячих собак, на коляски, вагоны.

Город зябнет, укутываясь во fleece.

 

За секунду до небытия, за мгновенье до смерти —

Картинка замирает. Дальнейшее — как во сне.

Черно-белое фото лежит в пожелтевшем конверте.

Дублин. Поздний ноябрь. Падает мокрый снег.

 

 

Ворон Макаров

 

На снегу меняется походка —

Воспарил от стылых тротуаров

Плавный, как шпионская подлодка,

Ворон по фамилии Макаров.

 

Режет струи острыми крылами,

Сверху нам грозя небесной карой,

Флаг пиратский, анархистов знамя —

Ворон по фамилии Макаров.

 

Поспешим, дружище, из пивнушки:

Детки ждут родительских подарков.

Полночь. Спят усталые игрушки...

Я не твой пока еще, Макаров.

 

Шаг мой тверд, уста мои суровы,

Не пугает шабаш Клар и Карлов,

Если полусгнившие основы

Поднебесной держит В. Макаров.

 

Серебрясь в луне декабрьским снегом,

С правильной, здоровой, звонкой кармой,

Все кружит над суррогатным веком

Ворон по фамилии Макаров...