Ольга Гайко: «Я танцую, и очень счастлива!»

Танец – это её жизнь. Кажется, она и не могла выбрать другой путь, потому что о сцене Большого театра грезила с самого детства. Не просто мечтала, а день за днём шла к цели – через испытания, которые преподносила ей судьба. Её часто сравнивают с легендарной Майей Плисецкой, хотя у неё самой никогда не было кумиров. Ею восхищаются тысячи поклонников и всегда с придыханием следят за её полётом, даже не представляя, что стоит за этой воздушной лёгкостью. Когда она говорит о сцене, у неё по телу бегут мурашки. Кажется, больше любить танец и нельзя. Она – прима-балерина Большого театра Беларуси Ольга ГАЙКО.

– Как начинается день у народной артистки Беларуси?

– Не важно, есть в этот день спектакль или нет, я встаю в 8 утра. Глоток чая или кофе, лёгкий завтрак – и лечу на урок классического танца. Несмотря на то, что в профессии я около 30-ти лет, подниматься так рано мне очень сложно: все-таки я сова. Забавно, но могу на уроке заниматься у балетного станка… в полудрёме. Поэтому пытаюсь быстро привести себя в тонус, чтобы заработали мышцы, а тело не было бы расслабленным. Порой даже уговариваю себя: «Оля, надо!». (Улыбается.) Но к 12 часам дня я уже как огурчик!

– Меняется ли что в этом стандартном утре, если вечером спектакль?

– Безусловно! С самого утра – определённый настрой и внутренняя концентрация. Все мысли – о спектакле, движениях, эмоциях, зрителях. Пытаюсь собрать себя в единое целое, чтобы создать полнокровный образ. В этот день ко мне, конечно, можно подходить, но не уверена, что я реагирую на окружающих. Потому что превращаюсь в своеобразный комок. И нахожусь как будто за закрытой дверью. Полагаю, не только я. Это касается любого артиста. Такая концентрация важна для каждого, хочется ничего не потерять, ничего не упустить, всё собрать – и выплеснуть уже на сцене, перед публикой…

– Но все спектакли проходят по-разному.

– Да, есть такой интересный момент. Иногда ты недовольна собой, но публика тебя принимает удивительно тепло. И наоборот: кажется, что ты выложился на все 100%, а зал тебя не понял. Но одно скажу точно: зритель чувствует всё, его не обманешь – сфальшивить перед ним нельзя. В танце важны искренность, открытость, эмоции артиста, потому что самая главная наша задача – наполнить душу человека светом и красотой.

– Вы очень часто говорите, что желание быть балериной родилось вместе с вами.

– Конечно, первый импульс тут задают родители. Моя мамочка, пусть она и не связана с миром искусства, всегда любила танцевать, участвовала в самодеятельности. Меня в 4 года отдали в художественную гимнастику, а потом ещё и в ансамбль танца «Ровесник». Я любила движения, хореографию, физические нагрузки. А когда в 8 лет надо было сделать выбор между танцами и спортом, нам посоветовали попробовать поступить в хореографическое училище (теперь – гимназия-колледж).

Как только я встала к балетному станку, сразу осознала, кем хочу быть, чего должна добиться и что мне надо для этого делать. Не просто мечтала о сцене Большого театра, а понимала: я буду танцевать только главные партии как ведущая солистка! Не знаю, как это объяснить, но всё это чувствовала своим нутром, более того – я это видела. Прекрасно помню эти свои мысли в 9 лет. Конечно, спорт привил мне качества и характер лидера, и я день за днём упорно шла к своей цели – быть первой. Для меня было неприемлемо что-то делать вполсилы, вполноги, в профессии я выкладывалась по максимуму. Я поставила себе цель – быть балериной, и я к ней шла. Другого пути для меня не было – только танец.

– Было тяжело?

– Честно признаюсь, я не понимаю, когда трясутся над детьми в балетной школе и говорят: ах, какие они бедные!.. Если ты это любишь – это нормально! В нашем классе было 10 девочек, и нам просто в удовольствие было сидеть в училище с утра до ночи – заниматься классикой и народными танцами, ходить на специальности. Да, уставали, но и в голову не могло прийти: всё, бросаю школу! Это была усталость в кайф! Да, нас ставили в позиции и выгибали ноги, но это было естественно. Мне трудно не было. Мне и сейчас не тяжело. Да, физически ты устаёшь, но зато ты получаешь колоссальную компенсацию – от роли, танца, сцены, зрителей… Зачем вообще идти в хореографическое училище, если ты не любишь балет? Если тяжело, всегда можно найти занятие полегче…

– Помните ли первое выступление?

– На втором году обучения мы собирались поехать с концертами в Германию. Это были мои самые первые гастроли, поэтому, конечно, волновалась. И я должна была подготовить вариацию Феи кукол. До сих пор каждый день благодарю своего прекрасного педагога – педагога от Бога Ирину Николаевну Савельеву – за её великолепную балетную питерскую школу, которую она передала мне и моим сокурсницам Марине Вежновец и Ирине Еромкиной.

Для девочки 10 лет вариация Феи кукол довольно сложна. Но всё получилось благодаря Ирине Николаевне, она сумела всё так хорошо донести и подать, что не было движений, с которыми бы я не справилась. Это моя первая серьёзная работа, и я до сих пор помню порядок танца.

– На кого вам хотелось быть похожей в вашей профессии?

– Мы с сокурсницами часто ходили в театр на спектакли, в которых танцевала Екатерина Фадеева. Для нас она была Балериной с большой буквы. Мы ей дарили цветы, мы ею любовались, стоя за кулисами, мы брали у неё автографы. Она нам очень нравилась. Но, знаете, слово «кумир» меня всегда пугает, их у меня никогда и не было. Я всегда пыталась слепить что-то из себя. Да, безусловно, были ориентиры – сильные личности, профессионалы. Я смотрела записи с их выступлениями, читала их биографии. Помню, в детстве, когда мы с мамой любовались Андрисом Лиепой и Ниной Ананиашвили, мне и в голову не могло прийти, что когда-то я смогу прикоснуться к ним, обнять их, работать рядом с ними. Моей нежной любовью была Майя Плисецкая. В этих людях я черпаю вдохновение. Не копирую, не пытаюсь быть похожей – благодаря им настраиваю себя на определённый путь.

– Наверняка к людям, которым вы доверяете, которые являются для вас авторитетом, можно отнести вашу маму?

– Мамочка – мой камертон! Она всегда очень сдержана в похвале. И так было всегда, с самого детства. Гордится ли она мной? Полагаю, что да. Но мы никогда не говорим с ней на подобные темы. То, что у неё дочка балерина и народная артистка, она не воспринимает как чудо или что-то сверхъестественное. Хотя окружающие пытаются доказать ей обратное. (Улыбается.) Она знает, как я преданна своей профессии и что так было всегда. Когда после тренировок я приходила домой и валилась с ног, именно она меня поддерживала – и физически, и морально. Наверное, лишь она и знает, насколько мне может быть тяжело…

– Ещё только поступив в хореографическое училище, вы уже мечтали о сцене Большого театра Беларуси?

– Последние три курса училища я всей душой рвалась в театр, только и думала: быстрее, быстрее, быстрее! Придя в Большой, пару лет стояла в кордебалете, но это была чистая формальность, потому что очень быстро стала готовить сольные партии. Конечно, никогда не забуду момента, когда мне предложили станцевать третий, так называемый «чёрный» акт «Лебединого озера»: со всем спектаклем я бы не справилась сразу. Сейчас понимаю, что мне дали партию Одиллии большим авансом, ведь мне было 18 лет! Волновалась – безумно, но так же страстно хотела и танцевать. Просто горела этим желанием! Не понимала, какого уровня должна быть балерина, чтобы подойти и притронуться к этой роли… Но сейчас я очень благодарна за то, что мне этот шанс выпал.

– Звёздной болезнью переболели?

– Я люблю наблюдать за людьми, да и сама много чего испытала, поэтому могу точно сказать, что через этот период проходят практически все. Не знаю, какая это болезнь – звёздная или лунная. (Улыбается.) На определённом этапе ты чего-то добиваешься, взлетаешь, считаешь себя практически небожителем. Но это недолго длится, потому что у жизни своё чувство юмора. Как только ты решил, что сейчас головой заденешь облака, ты падаешь, причём падаешь очень больно.

– Часто можно слышать, что балерины многое приносят в жертву своей профессии…

– Моя профессия – это моя жизнь, танец – это воздух, которым я дышу. Никаких жертв я не приношу на алтарь балета. Мне нравится то, что я делаю, потому что балет – моя работа и моё вдохновение.

– Сложно ли быть в статусе народной артистки?

– Знаете, танцевать намного проще и легче, когда ты не обременён никакими званиями и статусами. Когда на тебе висит груз ответственности, понимаешь: подвести ты просто не имеешь права. А ведь ты живой человек – и случиться может всё, что угодно. Но я никогда не воспринимала звание как нечто глобальное. Когда мне говорят: «Ты же народная артистка!», – отвечаю: «И что?..». Я довольно открытый и простой человек. Хотя в какой-то момент мне стало тяжеловато нести этот груз, он стал на меня давить. А потом поняла: надо просто получать удовольствие от профессии и никому ничего не доказывать. Да, есть удачные и менее удачные спектакли, но мы не машины, не роботы. На сцене можно жить лишь эмоциями и чувствами, техника не должна быть в приоритете. Идеально, если в тебе всё гармонично сочетается и этот баланс соблюдается. Но если танцовщик в высшей степени техничен, но от него веет холодом, для меня это не артист.

– Одна из самых неприятных сторон профессии танцовщика – это травмы. И об этом, к сожалению, вы знаете не понаслышке.

– Когда ты живёшь своей профессией, серьёзная травма – это просто катастрофа. В моём случае полтора года я мучилась от боли в колене, никак не могли понять, что со мной. Пока однажды не произошёл разрыв связок. Последовала сложнейшая операция, но самым трудным был процесс реабилитации. Я специально оставила себе мои фотографии после операции. Чтобы никогда не забывать, как это бывает, когда внутри тебя всё переворачивается, ломается, но ты стараешься перестроить себя и свои мысли, понять, как жить дальше без любимого дела… Когда ты просыпаешься после наркоза и не понимаешь, сможешь ли нормально ходить. А уж о том, чтобы танцевать или надеть пуанты, остаётся лишь мечтать… Вот в такой момент меняются приоритеты. Всё, что казалось тебе важным: карьера, успех, твоя значимость – превращается в пыль.

Театр – это огромный механизм, конвейер. И спектакли должны продолжаться. За что я очень благодарна Большому – за то, что меня здесь ждали. Поддерживали и говорили: спокойно входи в форму и возвращайся.

– Операцию вам сделали в феврале 2016-го, а в сентябре вы потихонечку стали ходить на уроки в театр.

– После операции я целый месяц пролежала дома. Знаете, пока день за днём мучишься своими мыслями и ревёшь в подушку, наступает момент, когда ты начинаешь мечтать о самых простых вещах: выйти и с кем-нибудь выпить кофе, погулять по городу. Это очень странное состояние, когда пытаешься собрать себя заново после того, как разбился на осколки. Пожалуй, эти силы стать другим человеком тебе даются только от Бога.

Я благодарна жизни за тех людей, которых она мне преподносит, людей, которые проникаются мной и моими проблемами. Врач Александр Пипкин совершил настоящее чудо, потому что я не понимаю, как настолько мастерски можно провести операцию на колене, чтобы вновь можно было пойти танцевать. А мой реабилитолог Светлана Скакун каждый день занималась со мной – помогала мне ощутить себя новую. Конечно, близкие друзья поддерживали, приходили, звонили, но плакать и говорить, как тебе плохо, и грузить тем самым родных нельзя вечно. По сути, в такой ситуации ты остаёшься один на один с миром и своими проблемами. Ты учишься всё делать с нуля, в том числе – открываться и доверять людям.

Сейчас для меня каждый день – это чудо. После операции я не могла ходить и волочила ногу, она меня не слушалась, а сейчас я занимаюсь у балетного станка, танцую и прыгаю… Я вышла на сцену – и большего счастья для меня не существует!.. Да, ты можешь летать очень высоко, но не стоит забывать, что есть падения. И эти испытания необходимы, чтобы осознать себя как личность, анализировать свои поступки, работать над собой, бороться со своими недостатками и подниматься по духовной лестнице всё выше.

– Вы смогли выйти на сцену после такого довольно большого перерыва.

– И это было шикарно! Я просто летела на эту сцену, я больше всего хотела туда вернуться, потому что знала: меня ждали! И предать это доверие не могла. Я вышла и наслаждалась каждой минутой, каждым звуком музыки, работой с партнёром в дуэте, аплодисментами зрителей. Сейчас вот говорю – а у меня мурашки бегут по коже… Раньше, до травмы, могла произнести: «Устала, тяжело, хочу отдохнуть». Теперь не понимаю: зачем мне отдыхать? Мне всё в удовольствие! И я могу искренне сказать: я – счастливый человек. Это счастье – жить и быть в постоянном поиске гармонии между собой и окружающим миром. Но сколько времени и труда ушло у меня, чтобы понять это!

Елена БАЛАБАНОВИЧ

Фото из личного архива Ольги ГАЙКО